– Ерунда, – отмахнулся Хайме. – Зато никакая авария будет не страшна.
– Ну если смотреть на твою покупку с этой точки зрения, то она, бесспорно, удачна, – рассмеялся Виктор. – Ладно, привередничать не буду. Что купил, то и купил.
– Ты еще салон не видел. Там внутри не хуже, чем в шикарном лимузине! – с вдохновением продолжал расхваливать свою покупку Хайме.
– Вот и отлично. Значит, воевать с Гренделем будем с комфортом.
– Кстати, я же еще не спросил, что там нашел Эрланд?
– Нашел свидетеля, который видел искомое чудовище. И еще обнаружилось несколько интересных деталей, позволяющих предположить, что под этой ужасающей личиной скрывается не кто иной, как наш покойный братец Эгиль.
– Как Эгиль?! – изумился Хайме. – Эрланд же убил его?!
– В том-то и дело, что убил, но Локи, наверное, решил, что такая гадина, как Эгиль, очень даже может ему пригодиться. Меня, кстати сказать, Темный бог тоже отпустил исключительно в расчете на то, что жизнь без Насти мне будет хуже любой муки.
– Да, дела!.. – присвистнул Хайме. – А есть какие-то данные о том, где он может скрываться?
– Скорее всего, где-то в районе «Ржевки», недалеко от Кольцевой дороги, – ответил Виктор. – Придется поискать его там. Эрланд уже выехал на место, а меня послал за тобой.
– Тогда поехали! – оживился Хайме. – Заодно и машину как следует в деле опробуем.
«А еще меня ребенком называет! – насмешливо подумал Виктор. – Сам-то тоже хорош! Получил новую игрушку и теперь рад до смерти!»
Глава 19
По следу Гренделя
С Эрландом Виктор и Хайме встретились возле железнодорожной станции «Ржевка». Великий конунг стоял, прислонившись к капоту своей машины, и с изумлением на лице наблюдал за приближающимся к нему бронированным монстром. Даже когда автомобиль остановился и из него вылез Хайме, Эрланд не сразу подошел к нему, не в состоянии оторвать взгляд от этого чуда военной техники.
– Понравилась машинка? – обнимая брата, спросил Хайме.
– Где ты такое отхватил? – с изумлением спросил Эрланд. – По сравнению с этой штуковиной мой «майбах» кажется просто карликом!
– Есть одно место, – загадочно усмехнулся Хайме.
– И оно еще ездит?
– Ты бы знал, как! Руль можно одним пальцем крутить! Хочешь такую же? Могу устроить!
– Если ты согласишься, то очень порадуешь этим Хайме, но сильно разочаруешь меня, – с иронией в голосе сказал подошедший Виктор. – Я всегда считал, что у тебя неплохой вкус.
– Вы ставите меня в неловкое положение, – рассмеявшись, ответил Эрланд. – Я на всякий случай пока воздержусь от комментариев по поводу машины. Посмотрим, как она покажет себя в ходе операции. Давайте лучше перейдем к делу.
– Да, конечно, – поменяв самодовольное выражение лица на деловое, согласился Хайме. – Нашли лежбище этой твари?
– Можно сказать, что да. Недалеко отсюда есть один заброшенный пятиэтажный дом. Вонь оттуда идет такая, что дышать просто невозможно. Точно так же воняло в серебряных шахтах, когда мы обнаружили там Гренделя. Пока внутрь мы не заходили, а обложили дом со всех сторон. Думаю, нам надо отправиться туда и обсудить наши дальнейшие действия на месте.
– Тогда поехали, – предложил Виктор.
Они сели по машинам и добрались до места. Дом и в самом деле оказался полностью заброшен. Он был построен из силикатного кирпича лет сорок назад, но ни одной оконной рамы в нем не сохранилось, остался только кирпичный остов. Оставив машины метров за сто до здания, Эрланд, Виктор и Хайме пешком подошли поближе. Дварфы обложили дом со всех сторон, но старались держаться так, чтобы из окон их не было видно. К троице подошли Харальд и Свен.
– Как там? – спросил Эрланд.
– Пока все тихо, – ответил Харальд. – Кроме вони, никаких других признаков того, что Грендель прячется там, нет.
– Да, испортил наш братец местную экологию, – принюхавшись, сказал Хайме. – Он, конечно, всегда был вонючкой, но не в таком же буквальном смысле! Выходов из дома много. Кроме того, он может использовать и окна нижних этажей. Если захочет вырваться отсюда, то обязательно найдет слабое место в нашей осаде. Думаю, что, несмотря на вонь, он уже учуял вас. Эта тварь, насколько я могу судить по книгам, устроена так, что отлично чувствует кровь. Остальные запахи его не сильно волнуют. Если он пойдет на прорыв, то положит много наших.
– Этого мне совсем не хотелось бы, – вздохнул Эрланд.
– Само собой, – согласился Хайме. – Надо как-то заставить его вылезти в нужном нам направлении, только вот как?
– Кажется, он боится света? – спросил Виктор.
– Да, это так, – согласился Эрланд. – Поэтому до ночи он оттуда наверняка не вылезет. Но что нам это даст? В темноте ему проще будет ускользнуть от нас.
– Есть у меня одна идея, но я не знаю, насколько она сработает, – предложил Виктор. – Что если по периметру дома расположить машины и мотоциклы, а потом одновременно включить все фары? А одно место, где Гренделя будут ждать наши основные силы, оставить неосвещенным?
– Толково, – согласился Хайме. – А если он все-таки прорвется и уйдет от нас? Опять искать его по всему городу?
– Неплохо бы пометить его, – предложил Свен. – Поставить радиомаячок. Только вот как? Шкура у него настолько прочная, что никаким ружьем с иголкой, как это делают охотники, маячок не прикрепить.
– А волосы у него есть? – подумав, спросил Виктор.
– Да, грива, и вполне приличная, – сказал Харальд.
– Мне чего в голову пришло? Я тут недавно разбирался с Настиными одноклассниками, которые не придумали ничего лучше, как попробовать меня побить.
– Бедные одноклассники, – усмехнулся Свен.
– Да я их почти пальцем не тронул, слабаков этих, – махнул рукой Виктор. – Но один из них, зараза, сумел-таки засадить мне в волосы жевательную резинку. Выдрать ее никак невозможно, пришлось потом клок волос вырезать. Радиомаячок, насколько мне известно, совсем небольшой. Вот если его облепить жвачкой и бросить в волосы, то и Грендель не заметит, и держаться он будет крепко-накрепко.
– Отлично придумано! – восхитился Свен. – Эта задача как раз по мне. Я заготовлю несколько маячков, на всякий случай, а уж как прилепить их к Гренделю, придумаю!
– Давай, – согласился Виктор. – Ну, думаю, какой-никакой, а план у нас уже есть. Осталось только дождаться темноты. Если все-таки прорвется, главное – отогнать его подальше от города. А то там он со злости может натворить дел еще хуже, чем прежде.
Эгиль открыл глаза. Тот провал в небытие, который служил ему сном, закончился резко и неожиданно. Его разум все больше растворялся в инстинктах, отодвигая процесс мышления на задворки сознания. Вот и сейчас он просто почувствовал опасность, а потому сразу же пробудился. Эгиль расширил сознание, пытаясь охватить все окрестности дома своим внутренним зрением. Теперь он применял магию машинально, не задумываясь над тем, как он это делает. Думать ему вообще становилось все сложнее, и лишь иногда в голове проскальзывали отдельные мысли.
Локи обманул Эгиля, но в этом не было ничего странного. На то он бог хитрости и обмана, чтобы врать и морочить голову всем остальным. В чем заключался этот обман? Да в том, что Эгиль вовсе не остался тем же, кем и был прежде, только в новом обличье, как вроде бы было ему обещано. Купившись на посулы Темного бога, он согласился стать его рабом, даже не подозревая о том, что рабство у Локи – самое страшное из всех, какие только можно было придумать. Все его прошлые воспоминания и честолюбивые устремления безжалостно вытеснялись из души. Оставалось только то, что было нужно самому Локи, – его умения в тщательной маскировке, неплохие навыки в магии и безошибочное чутье на опасность. Раб не должен рассуждать, он должен только исполнять то, что велит хозяин, и исполнять при этом как можно лучше.
Странно, но даже ненависть Эгиля к Виктору и Эрланду ушла куда-то далеко на задний план. Он почти не помнил своих заклятых врагов и никак не выделял их среди всех прочих. Оба брата перешли для него теперь из разряда личных врагов в разряд возможной добычи или даже пищи.
Что поделаешь, таков был план Локи. Чувства только обременяют раба бессмысленными эмоциями. Зачем они нужны, эти любовь и ненависть, сострадание и жестокость, добро и зло? Разве помогают они в достижении поставленной цели? Нисколько, а потому их легко можно отбросить как никому не нужный хлам! Даже страх Эгиль теперь почти не испытывал. Его заменил голый расчет. Раб должен существовать до тех пор, пока он полезен своему хозяину, а значит, обязан приложить все усилия к тому, чтобы сохранить свою жизнь до этих самых пор.
Но единственным и всепобеждающим чувством для Эгиля стало чувство неутолимого голода, которое выгоняло его на охоту каждую ночь. На поиски добычи он выходил только в темное время суток, так как свет слепил и пугал его. Наверное, свет оставался единственным, чего он действительно боялся и чего на дух не переносил, и чем больше он обживался в новом теле, тем сильнее становилась его светобоязнь. Став порождением тьмы, он унаследовал ее от своего нового повелителя, и с этим тоже приходилось мириться.
