патронов сверху, которого я у “гвардейцев” не помнил. Вернули саблю Пахома и груду, явно чужого холодняка и прочих не особо ценных вещей: кастет, топор, несколько метательных и охотничьих ножей, парочку раздолбанных фонарей, портсигар и часы на серебряной цепочке.
Ценным был только огневик Пахома — красивая тяжелая зажигался с глубокими узорами в виде рогатых черепов и аббревиатурой какой-то молитвы. Ее забрал Стеча, но только после заверений Захара, что взятое в бою, карму не испортит.
Последним на стойке появилась небольшая стопка денег с мелочью, рублей триста — не больше. После чего вспотевший стражник в потертом мундире попытался незаметно свалить. Вообще, было впечатление, что нам сгрузили весь ненужный хлам с пыльного склада вещдоков и лишь для того, чтобы мы не придирались.
Но Захара было не провести.
— Так, чужого нам не надо! — управляющий завернул рукав, поплевал на крюк и начал перебирать кучу. — Это ваше… это опять ваше… это обратно ваше… это все время ваше…
У него включился режим Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке». Уж очень ярко образ вспомнился — говорить-то он говорил, что не наше, но сам невзначай передавал предмет за предметом мне или Стече. Когда стражник, заметив, что случайно выдали нам что-то ценное, попытался тихонько это стянуть, у меня прям цитата в голове проигралась: «Че, ты хапаешь? Шо, ты хапаешь?» Но образ резко оборвался громким треском, от вбитого в столешницу крюка.
— А вот это наше, — твердо сказал Захар. — Так? Я нас не обделил? Похоже, что обделил, огнестрел-то где?
Одну «мосинку» Захар утащил сразу же после боя, а вот вторая потерялась, обрез неожиданно треснул, а “спрингфилд” переклинило.
Мне кажется, что Захара спасало от перегиба то, что мы были в глуши, а стража здесь числилась скорее номинально в отличие от охотников. А стражника спасло то, что второй «спрингфилд» все-таки нашелся вместе с дополнительной компенсацией в виде патронов под разные калибры, и то, что мы со Стечей устали, забрав перевозбужденного Захара чуть ли не силой.
* * *
Путешествовать с Исаевым оказалось довольно необычным. Вроде, я уже что-то повидал в этом мире, но оказалось, что я не видел топовых охотников в действии. Отряд Исаева носил гордое имя «Дозор империи» и помимо двуглавого орла в коронах со скипетром и державой в лапах имел дополнительные элементы в виде подзорной трубы и скрещенных мушкета со шпагой. Все, конечно, же в золоте, что на черной форме и таких же боках моторок смотрелось очень сильно.
Эффект от нас был, как от президентского кортежа в моей прошлой жизни. Три вороных фургона и броневик — неслись на предельной скорости, прилипнув к бамперам друг друга. Броневик еще умудрялся, прикрывая фургон с Исаевым, заходил справа, ускорялся и отталкивал редкие моторки или сани к обочине, либо прикрывал сбоку, если на дороге появлялся какой-нибудь населенный пункт. А в случае встречного движения вырывался вперед, довольно нагло осаждая их.
Только «буханка» наше не вписывалась. Гидеон сначала старался держать заданный темп, то тормозя, то перегазовыя, а потом забил и покатился, как обычно. И мы, наконец, расслабились.
Стеча с Банши перекрыв половину кузова стали что-то мастерить. Здоровяк пытался встроить пулемет, а блондинка смешивала свои сыпуче-гремучие смеси. Я немного выгулял Белку, как раз поглазел на наш кортеж со стороны, прыгая по кронам деревьев, а потом задремал, отпустив зверька резвиться, как ему хочется.
Ночью сделали остановку в деревенском трактире, где после баньки немного посидели с Исаевым и смогли поговорить на тему, что нас ждет. И вопрос Барыни меня интересовал, как и графа. Но если я всего лишь оглядывался, прислушивался к ауре и мониторил через Белку деревню, то Исаева интересовало все. Что мы с ней делали и зачем мы это делали.
Я практически рассказал всю правду, только слегка исказил концовку. Убедив и себя и ходячий детектор графа в том, что Ларс не рассказал мне ничего полезного. Как пользоваться формулой, я все равно не знал, и спрашивать в этой компании не собирался, а то опять еще вернусь во враги империи.
— Граф, теперь моя очередь спрашивать, — я накапал себе в рюмочку местной хреновухи. — Из-за чего вообще такой переполох? Только не говорите, что это государственная тайна!
— Конечно, тайна, — улыбнулся Исаев, отчего его лицо показалось еще моложе. — Но кратко расскажу. И давай уже на ты перейдем.
— Добро, — я тоже улыбнулся, поймав себя на мысли, что привычное ранее «оукей» перестало вылазить, опережая мысли. — Можно вкратце, без секретных деталей.
— Если вкратце, то Серапион был одним из первой семерки учеников основателя Ордена, — Исаев искоса посмотрел на меня, убеждаясь, что мне не нужно объяснять такие простые вещи, и продолжил. — В карьере его гробница. Где точно, никто не знал, данные были утеряны.
— И что вы там краеведческий музей сделать хотите? — теперь мне пришлось выжидательно смотреть, а потом быстро исправляться. — В смысле, вскрывать-то зачем? Как ни крути, а это осквернение получается?
— Есть здравое зерно в твоих суждениях, — вздохнул Исаев, — но времена сейчас лихие, помощь нужна в освобождении Енисейской губернии.
— И что? Серапион из могилы встанет и воевать пойдет?
— Ну, на это я не рассчитываю, но оружие или знания там точно можно найти. И, вообще-то, это мой предок.
Проснулся я последним. Баня, хреновуха, отличная закуска и самая настоящая кровать с довольно скромным, но свежим, пахнущим хвоей, постельным бельем — ммм…
Вырубило, убаюкало и отправило в сладкую страну снов без сновидений, сомнений и каких-либо других раздражителей. Как заново родился! Даже беситься не стал от переливчатых клаксонов, устроивших концерт под окнами. Что орать-то? Едем, значит, едем!
* * *
Перед карьером нас встретило еще две моторки. Какие-то мутанты — полутачанки, полутехнички с пулеметами и битком набитые людьми Исаева. Будь у нас мигалки, мы бы все равно не смогли больше шума поднять, чем уже. Перебудили и собрали, вероятно, весь шахтерский городок и всех работяг по дороге до нужной пещеры.
Спешились и полезли внутрь. Но не все. Гидеон высадил нас с Банши вместе с графом, а сам укатил на «буханке» обратно в город. Лезть под землю им не хотелось, и у всех вдруг, нашлись неотложные дела. Стече — на почту, Захару — на рынок, продать тот хлам, который добыли с
