– Да, Света?
– А?!
Она растерянно замерла на месте, похолодев и испуганно оглядываясь на Алину, которая пошатнулась и взялась за стул матери для опоры. Матвеевы со страхом смотрели на своего необычного гостя. А он перевёл взгляд со Светы на них:
– Смерть жены сильно подорвала здоровье Кости...
– Какая смерть? – выдавила она из себя. Полянский спокойно продолжал:
– И если вы хотите, чтобы он остался в живых, положите его на лечение, я могу рекомендовать психиатрическую клинику...
– Какая смерть?! – завопила Светлана, не в силах слушать. – Алина! Что он несёт! Какая смерть?!
– Они тебя не видят и не слышат, – грустно сказал Полянский. – Я медиум, поэтому могу общаться с тобой.
– Но я живая! Я живая! – истошно закричала она и разрыдалась, чувствуя, как давно хотела от души поплакать, невозможно постоянно быть в таком напряжении.
– Нет, извини, – покачал он головой. – Помнишь, пять лет назад ты сильно упала в ванной.
– Я поскользнулась и ушиблась! – закричала она.
– Нет, ты ударилась и умерла от кровоизлияния в мозг. Тебя похоронили осенью. Видишь, твои свекровь и золовка не торопятся меня поправить.
– Нет! Нет! Я жива! – бессильно заголосила Света.
Она стояла рядом со шкафом-витриной, и машинально бросила взгляд на коллекцию фарфора Клавдии Егоровны. Свету затрясло в панике: она поняла, что не видит в зеркальной задней стенке своего отражение. Всё это время она сдувала пылинки со статуэток и фигурок, переставляя их, но никогда не видела себя в этом зеркале.
«Нет! Невозможно!», – она размахнулась и зло саданула в стеклянные створки, которые ненавидела полировать. Одна дверца со звоном и грохотом осыпалась, по второй разошлась паутина длинных трещин.
Матвеевы вскрикнули. Она кинулась к родным и хотела обнять совершенно очумевшую Алину, но её пальцы не смогли коснуться, прошли насквозь, как через туман.
– Ты можешь дотрагиваться до предметов в своём доме, но живые не почувствуют твоих прикосновений, – негромко проговорил Полянский.
Впервые в жизни (в жизни?) она пришла в настоящую ярость. Светлана отбросила в сторону стулья, стала хватать со стола чашки, блюдца, полную сахарницу и швырять их в крашеную стену. Матвеевы завизжали и вцепились друг в друга, завыли от ужаса. Когда целая посуда закончилась, Светлана перевернула стол и остановилась, тяжело дыша и глядя на чайные потёки на стене, осколки и пятна на ковре. Совершенно без сил она рухнула на пол и расплакалась, сидя на коленях.
Полянский присел рядом на корточки и погладил её по голове. Удивительно, но она не могла вспомнить, кто и когда касался так тепло и бережно, когда она последний раз вообще ощущала тепло? Неужели... Она подняла на него глаза.
– Иди, попрощайся с мужем. Посмотри на него в последний раз. Потом ты уйдёшь, – терпеливо объяснил он.
– Куда? – прошептала она.
– Этого я не знаю, – честно ответил медиум.
Света прошла в кухню и увидела Костю, который заснул, положив голову на сложенные на столе руки. Измученный и обессиленный переживаниями. Она не смогла погладить его по мягким волосам, только разглядела мокрые от слёз ресницы.
Всё встало на свои места, пришли покой и лёгкость. Теперь было понятно, Костя всё это время разговаривал сам с собой, а ей казалось, что он отвечает на её вопросы. Света при жизни привыкла, что её не замечают, не обращают внимания на то, что она говорит и делает. Наверное, поэтому и после смерти не заметила разницы...
– Прощай, мой хороший. Выздоравливай. Пусть у тебя всё сложится удачно, – вздохнула она.
– Света? – тихонько позвал её Полянский, застывший в дверях, а когда она обернулась, медленно повёл рукой в воздухе, словно прогоняя видение. – УХОДИ!
Напутствие прозвучало будто раскатистое эхо в пещере, оглушая грохотом. Комнату заволокло густым молочным туманом, и Светлана перестала быть...
9.
Не то, чтобы он сильно удивился, но всё же было неожиданностью увидеть в недавних эмоциональных воспоминаниях Татьяны Коноваловой лицо Софии Данкевич и фигуру Габриэля. Полянский видел, что Тата встречала обоих в ночном клубе.
На сильнодействующую дурь, изготовленную монстром, денег тогда не хватило. Татьяна была готова на многое, лишь бы заполучить допинг. Полянский подумал, ей очень повезло, что Габи занимался Софией, и не уделил Тате внимания.
Беспорядочная жизнь сделала Татьяну неразборчивой (даже на обаяние жулика Ткачука она повелась, как неопытная юная девушка) и алчной (утаивая от «Залесских» часть прибыли, она думала, что обманывает их, а в итоге всё обернулось против неё самой). Может быть, теперь отделается условным сроком и задумается о переменах в своей реальности.
После работы с призраком Светланы ему потребовалось минут двадцать посидеть на свежем воздухе на веранде у Матвеевых, чтобы успокоить сердцебиение. Мать и дочь с опаской выглядывали из окна.
– Это было потрясающее зрелище, – медленно проговорила Каринэ.
– Ужас, – печально вздохнул Полянский. – Представляешь, каково это, несколько лет чувствовать себя невидимкой?
– Ну, в общих чертах могу себе представить, – многозначительно кивнула она.
Тимофей покосился на неё. В вечернем приглушённом свете женщина выглядела моложе и свежее.
– Ты не привидение, уж поверь мне.
– Жаль. Тогда бы я чаще тебя видела, – улыбнулась Каринэ.
– Не говори ерунды! – досадливо поморщился Полянский.
– Этот полицейский – твой знакомый?
– Да. Пересекались по нескольким делам.
– Я так и поняла, когда ты позвонил. Едем домой? – прищурилась она.
– Да.
– К тебе?
– Кара, – вздохнул он, закатывая глаза.
– Ладно, ладно. Шучу. Но, как говорится, в каждой шутке...
– Нет, я отвожу тебя домой, потом еду к себе. Буду спать часов пятнадцать! – Полянский подал ей руку, помогая сойти по ступеням. – А то такими темпами и до пенсии не доживу.
«Может быть, всё-таки стоит взять машину побольше», – со вздохом подумал он, пристёгиваясь.
Тут Каринэ, ахнув, испуганно дёрнулась от него в сторону.
– Тимо! Что с тобой? – прошептала она.
– Что? – уставился он на неё.
– Ты... Твои глаза, – Кара протянула руку и, опустив солнцезащитный козырёк над водительским креслом, щёлкнула подсветкой зеркала. Подруга с тревогой вглядывалась в его лицо.
– Что? – он с интересом покосился в зеркальце.
– Нет, ничего, показалось, – обеспокоенно покачала она головой. – Будто бы у тебя глаза красные, как у крысы в лаборатории.
– Показалось, – успокаивая, он потрепал её
