электрического тока!
Долго это не продлилось, всего несколько секунд, после чего тело в черном обвисло без признаков жизни. Не успели зрители свыкнуться с этой картиной, как их внимание привлекло неожиданное возбуждение тех обитателей здания, кто его еще не покинул. Люди в офисных нарядах спешили сквозь главный вход, постоянно оглядываясь назад, как будто бы опасаясь того, кто идёт к ним.
Или наружу.
Этот человек быстро появился. Он шёл с поднятыми руками, не обращая внимания на пистолеты в руках окружающих его людей. Шёл на выход.
Молодой, очень высокий, мускулистый, с копной лезущих на глаза дымящихся черных волос. Израненный и избитый, с двумя кровоточащими дырами в груди, от которых вниз тянулись струйки крови. С торсом, через который крест-накрест пролегали бело-черные, начинающие багроветь, следы жестоких ударов или ожогов.
Он спокойно шёл, подняв руки, а почти сотня свидетелей, не считая выбежавших наружу членов подразделения борьбы с организованной преступностью, смотрела на него. Некоторые снимали на телефоны и камеры. У кого-то, забравшегося на крышу автомобиля неподалеку, была даже профессиональная камера. Репортеры?
Все смотрели и снимали вышедшего из здания человека. Хотя нет… юношу?
Тот развеял сомнения собравшихся всего одним обращением.
— Меня зовут Акира Кирью! Я ученик старшей школы Аракава! Я нахожусь здесь неправомерно, против своей воли и законов этой страны! Помогите, пожалуйста!
Последнее, впрочем, звучало скорее указанием к действию, а не как просьба…
Две недели спустя
Невысокий мужчина в костюме, с характерными для многих японцев залысинами, деловито собирал бумаги, аккуратно, но очень быстро и четко раскладывая их по папкам. Мы, я и Мотосуба Кимико, молча наблюдали за этим бюрократическим священнодействием. Больше в зале никого не оставалось.
— Что же, на этом, думаю, моё дело завершено, — проговорил Нагамото Котаро, закрывая свой портфель, — Кирью-сан? У вас еще есть ко мне вопросы?
— Нет, Нагамото-сан, — ответил я бухгалтеру моей семьи, — Спасибо за работу.
— Тогда, я откланяюсь.
Формально поклонившись, мужчина убыл. Мы остались вдвоем… если не считать тишину. Она тоже задержалась минут на пять. Затем, резко и коротко выдохнув, женщина встала со своего кресла, подойдя к окну, посмотрела в него, а затем оглянулась на меня.
— Знаешь, Кирью-сан, а я о тебе знала еще до того, как Йоши пришел ко мне с этим проектом, — слабо улыбнулась она, — Наверное, поэтому я его и открыла, проявила внимание… но это неважно. А вот откуда я тебя знаю — это намного интереснее.
— Расскажете? — встав из-за стола, за которым мы только что провели несколько длинных, тяжелых и финальных часов, я сам подошёл к окну, встав так, чтобы не нависать над собеседницей. Поджившие раны на груди вновь начало тянуть, но это судьба всех «надевших черное», нам нужно тревожить заживающие травмы…
— Да, конечно, — кивнула женщина, — Твое имя было на слуху у многих деловых людей Японии и не только. Мы прозвали тебя… Мышонком. Из-за того случая, того интервью с «Вакай секай», которое ты дал. У русских есть сказка о мышке, которая толчком хвоста разбила огромную драгоценность…
— Я знаю её, Мотосуба-сан.
— Ну вот, Кирью-ку… сан, — осеклась и поправилась она, — Ты и Митсуба. Школьник и колоссальная корпорация. Несколько слов, сказанных в нужное время и в нужном месте, приводят к обвалу титана, вершин которого достигнуть многие не мечтают даже в самых заветных снах. Забавно, да?
— Вы не хуже меня знаете, что мне повезло. Это была лишь финальная песчинка.
— Я так думала, — кивнула мне Кимико, — Что еще можно подумать? Просто огласка, которая, став публичной, превращается в ком, сносящий одну зарвавшуюся корпорацию. Несколько слов подростка в популярном журнале, да еще и на фоне такой красотки. Однако…
— Однако? — спустя почти минуту из вежливости повторил я.
— Однако, — ласково улыбнулась мне бизнесвумен, — когда сейчас, сегодня, ты неожиданно продемонстрировал свои… хм, гаранты, от которых мои юристы чуть не поседели, я почему-то стала думать, что с Мышонком мы сильно ошиблись. Мышонок, прилюдно набивший лицо Соцуюки Шину, и, после этого, гуляющий на свободе? Мышонок, спланировавший интегрировать свои патентные программы в ядро разрабатываемого обеспечения? Ты не Мышонок, Кирью-сан.
— Вы льстите мне, Мотосуба-сан. Я только защищаю свои вложения.
— Да, точно, именно так, — вновь ухмыльнулась представительница династии экономистов, — Поэтому мы будем отчислять пятнадцать процентов твоей доли как регулярное добровольное пожертвование Специальному Комитету, да? Очень коварно, Кирью, очень. Мало того, что ты вынуждаешь нас, как партнеров, поступить похожим образом, так и получаешь кровно заинтересованного в твоем благополучии защитника такого крупного калибра.
— Мышатам очень нужна защита, как вы понимаете. Их постоянно кто-то норовит съесть. То комиссары, то бизнесмены.
— Я искренне надеюсь, — внезапно она подошла ближе, взглянув снизу вверх, — Что ты получил и будешь получать от нас то, что тебе нужно. И не больше. Раз так вышло, то предлагаю играть честно и долго.
— Именно этого я и добиваюсь, Мотосуба-сан. Только этого.
Выйдя из здания, я потянулся. Вопрос с Мотосубой и с Нексу закрыт. Теперь это их проект, их детище, а я, точнее отец, будем получать отчисления, плюс иногда я буду консультировать набранную команду по возможностям и развитию своих программ. Вышло хорошо, подстраховки впечатлили даже местных акул.
Теперь нужно подраться. Ожоги и дыры в груди заживают неплохо, но внутри уже что-то слегка тянет. Перед тем, как я займусь главным вопросом на сегодня, надо закрыть потребности «надевшего черное».
За этой проблемой я пошёл искать человека по имени Кабакири Норио. Он меня, конечно, не любит, но свою работу всегда выполняет качественно, поэтому точно подскажет, где и с кем мне можно сразиться так, чтобы уцелеть. Может, с каким-нибудь мастером айкидо?
Разобраться бы с этим побыстрее.
Мне еще сегодня дом искать. Точнее, смотреть то, что мне нашел Рио. Из родительского я был изгнан. Звучит жутковато для шестнадцатилетнего парня, но, по сути, это было, скорее, моё решение. Отец и мать могут начать изгонять муху из кухни, но это, скорее всего, закончится актом любви на зависть той самой мухе, хотя даже они, срочно прервав свой отпуск и вернувшись домой, были шокированы той кашей, которую мне пришлось заварить.
Это было… чересчур.
Чересчур с точки зрения всех, даже Эны. Про Горо Кирью можно вообще промолчать, старик выглядел так, что одновременно хочет отдать концы
