— я поставил чашечку на столик и улыбнулся ему с лёгкой холодцой, — о деньгах мы пока не решили.
— А чего здесь решать? Кони отличные, заплачу тебе по четыре тысячи, дороже обычных…
— Обычных, но не авалонских, Алексей Дмитриевич. Кони с островов по десять идут, если новые. Меньше девяти я своих не отдам.
— Константин Платонович, побойся бога! Девять! Уму непостижимо. Да за такую цену…
— Только подержанного авалонца можно взять.
— Двух, голубчик, двух!
— С пробегом за сто тысяч вёрст. И сколько они прослужат?
— Пока твои тоже тёмные в этом плане, — князь недовольно заворчал. — Кто знает, какой срок бегать будут. Может, через месяц сломаются, кто отвечать будет? Ко мне же придут, не к тебе.
— Я за свою работу отвечаю, Алексей Дмитриевич. Тем более за некачественный товар вы с меня ответ спрашивать будете. Да не лично, а опричников пришлёте.
Голицын хмыкнул.
— Нет, опричников не пришлю, я же не зверь. Да и родная кровь ты мне, если помнишь.
Я кивнул, улыбаясь уже дружески.
— Помню, Алексей Дмитриевич. И ласку вашу помню, и гостеприимство. Так что не сомневайтесь, с лошадьми не подведу. А что до высокой цены, — я развёл руками, — дальше будет меньше, если сговоримся. Но сейчас вы и так свой барыш получите, а мне мастерские надо обустраивать, людей учить, считай, хорошо, если без убытка выйду.
Князь недоверчиво хмыкнул.
— Вам, Алексей Дмитриевич, даже выгодно мне цену большую дать. И даже все десять тысяч.
Голицын посмотрел на меня и заливисто рассмеялся.
— Выгодно?!
— Да, выгодно. Чем быстрее я производство разверну, тем быстрее пойдут следующие кони. Вы на обороте больше сделаете, чем сейчас потратите. Да и заберут у вас моих лошадей с руками. Новинка, выглядят необычно, ни у кого таких нет. Вы и двенадцать на них получите, я даже не сомневаюсь. Или в подарок кому, ради влияния.
Кашлянув, князь посмотрел на меня с прищуром.
— Хитёр, жук, ох и хитёр! Весь в своего дядю, земля ему пухом.
Фраза прозвучала обычно, будто мимоходом, а вот глаза его выдали. Не любил он Василия Фёдоровича, очень не любил. И до сих пор хранил в душе какую-то обиду.
— Что вы, Алексей Дмитриевич, деловая хватка у меня голицынская.
Князь усмехнулся.
— Может, и наша, может. Ладно, дам тебе девять тысяч, как просишь, убедил. Только не обессудь, частями отдам. За одну, для себя, сейчас. Остальное — как найдётся покупатель. Ради тебя оборотные средства изымать не буду, уж извини.
Я кивнул, соглашаясь на предложенные условия, и пожал протянутую руку. Князь уступил и выглядел не слишком довольным. Но мне было всё равно — Голицыны не казались надёжными партнёрами. В мутной истории с Шереметевыми они сыграли какую-то свою, далеко не безобидную роль. Мне ещё предстоит выяснить, что в действительности они хотели. А пока я буду улыбаться князю, называть родичем и продавать коней через него.
Князь напоследок попробовал продавить меня на эксклюзивный договор. Мол, по-родственному подпишем бумагу, что я обязуюсь продавать скакунов только ему. Но я наотрез отказался: пока нет налаженного производства — никаких контрактов. Вот пойдут лошади серией, тогда можно и обсудить условия поставок. А сейчас я даже первых денег полностью не увидел.
Осуждающе вздохнув, князь вызвал слугу и приказал выдать мне девять тысяч. На этом и разошлись.
* * *
Люблю золотые монеты. Бумажные деньги, конечно, легче: удобнее возить с собой, считать. Но в золоте сумма даже весит значительно, солидно. Вот и девять тысяч рублей, что я получил от князя, весили немногим меньше пуда. От векселя я категорически отказался — траты мне предстоят уже скоро, а бумажку поди обналичь ещё. Так что вдвоём с Бобровым мы закинули сундучок с деньгами в пролётку и покатили к особняку Весёлкиной.
Чуть ли не у порога меня встретила Марья Алексевна.
— Костя! Признавайся, что там было на самом деле.
— Где?
— У Донского монастыря. Что за жуткую бойню ты устроил? Говорят, пять человек уложил, все кости им переломал. И где ты взял горца?
— Какого горца?
— С тобой, как рассказывают, был жуткий горец. По-русски не говорил, только рычал и саблей грозил порубить секундантов, когда они дуэль хотели остановить.
Я рассмеялся.
— Марья Алексевна, слухи нагло врут, не было никакого горца. Был наш Киж с палашом. Да и махнул им пару раз, так, для острастки.
— А с пятерыми сразу зачем дрался? Жить надоело?
— С одним, только с одним была дуэль. С Фёдором Салтыковым. Вот секундантов с ним прибыло и правда многовато.
— Да? — княгиня посмотрела на меня с подозрением.
— Клянусь, только с Салтыковым сошлись. Да, я ему сломал, кажется, ноги. Но всё было по правилам.
Марья Алексевна покачала головой.
— Ох, Костя, мог бы и не встревать во всякие приключения. Слухи о тебе один другого сказочней рассказывают. Говорят, ты тайное заклятье знаешь, что противник даже сделать ничего не успевает.
— Если бы. Нет у меня серебряной пули для дуэли.
— Какой пули? — заинтересовалась княгиня. — Серебряной? А как ты её?..
— Это выражение такое, присказка.
Судя по взгляду, Марья Алексевна не поверила мне и пребывала в твёрдом убеждении, что я скрываю секрет “серебряной пули”.
— Ладно, — махнула она рукой, — слухи так слухи. Бери своего Кижа и поезжай — нашла я тебе опричников. Побеседуешь, посмотришь, если понравятся, возьмёшь на службу. Люди там битые, не слишком знатные, но слово держать умеют.
Я кивнул и пошёл за своим “горцем”. Кстати, надо будет запомнить эту шутку. Если одеть мертвеца в какой-нибудь халат или лохматую шапку, и он примется размахивать саблей, то и правда сойдёт за жителя с окраин империи. Однажды такой фокус может меня выручить.
Ехать пришлось через всю Москву, а затем по Дмитровской дороге до Бутырской слободы. Тряска, лужи, грязь летит из-под колёс, а под конец ещё и дождик начал накрапывать. В общем, так себе поездка, без удовольствия.
— Вот здесь, барин, как заказывали.
Извозчик остановил пролётку возле двухэтажного деревянного дома. Окна, выходящие на улицу, закрыты ставнями, калитка в глухом заборе заперта, а за ней глухо гавкает здоровенная псина.
— Жди здесь, — Киж сурово зыркнул на извозчика и спрыгнул на землю.
Пока мы с Бобровым выбирались
