Стараясь сохранить самообладание под прицелом многочисленных видеокамер, девушка держалась из последних сил. Ей казалось — еще чуть-чуть, и она просто упадет в обморок от напряжения.
Тяжко вздохнув, юрист понизил тон и уверенно заявил:
— Екатерина Федоровна потомственная дворянка. Лгать ей не по чести. Но девушка может рассказать суду только то, что видела. И это будет, конечно же, правдой. А видела она, как мой доверитель после сообщения об отказе в опеке устремился к столу потерпевшей со словами «Не бывать тому!», — Константин сокрушенно пожал плечами. Неторопливо пройдясь возле своего стола, остановился и проникновенно сказал: — Вина Егора Николаевича, безусловно, есть, — в напряженной тишине его голос слышался во всех уголках зала, — но лишь в том, что не сдержался, как подобает дворянину, сделал пару шагов к столу начальника опеки. Вина Егора Николаевича в том, — Александров выдержал долгую паузу, привлекая внимание и суда, и зрителей, — что выкрикнул, видимо, по мнению обвинения, жуткую фразу: «Не бывать этому!», — с удовлетворением отметив озадаченность на лицах людей, он с непритворным негодованием поинтересовался: — И за нее карать смертью?!
— Как же так? Потемкин, что, невиновен? — внезапно раздался сердитый голос начальницы отдела опеки. — Меня же уверили, что вдовец — маг разума, тот самый нелюдь! И собирался на меня воздействовать! Как это понимать?! — женщина грозно пробуравила взглядом своего невозмутимого защитника.
— Вот и я о том. Ни единого доказательства, — глубокомысленно заявил молодой юрист. Неодобрительно покачав головой, защитник обвиняемого решительно повернулся к суду и громко закончил: — Прошу светлейшего князя оправдать Егора Николаевича Потемкина.
Люди принялись перешептываться, с явной злостью поглядывая на Рязанова. То и дело звучали возгласы, что Потемкин вовсе не жуткий нелюдь, и его обвинили огульно. Склонившись к Разумовскому, судьи по очереди о чем-то князю тихонько говорили.
Меж тем лучший судебный юрист Южного княжества Андрей Дмитриевич Рязанов, не реагируя на злобный шепот Тамары Прокофьевны, поразительно хладнокровно ждал реакции судей. Абсолютно все происходящее он спланировал, а его амбициозный молодой коллега с радостью проглотил наживку.
Конечно же, у стороны обвинения не имелось ни единого доказательства вины Потемкина в покушении на преступление. Да вот только оно и не требовалось. Весь судебный процесс был создан с одной-единственной целью и исключительно в интересах боярыни Изотовой. Произошедшее в администрации послужило лишь отличным поводом для привлечения внимания прессы и жителей княжества. С минуты на минуту наступит кульминационный момент, ради которого все затевалось.
— Тихо! — прогремел грозный голос судьи, ведущего процесс. В зале постепенно стихло. Внезапно прежде неактивный артефакт засветился приятным желтым светом. — Напоминаю сторонам: согласно регламенту княжеского суда сейчас должны быть заданы вопросы потерпевшей, обвиняемому и свидетелям. Представитель потерпевшей, вы уверены, что суду стоит терять время, опрашивать вашего свидетеля и клиентку? — сухо поинтересовался судья.
Неторопливо встав, Андрей Дмитриевич сдержанно произнес:
— Уважаемый суд, сторона защиты, хочу обратить ваше внимание на обвинение, предъявленное Потемкину, — взяв лист бумаги со своего стола, юрист громко прочитал: — На рассмотрение княжеского суда поступило дело в отношении дворянина Егора Николаевича Потемкина, обвиняемого в применении магии разума с целью получения собственной выгоды.
— Мы это прекрасно помним. К чему вы клоните? — с долей раздражения пробурчал один из судей. Неодобрительно поморщившись, второй судья быстро глянул на светлейшего князя, но тот по-прежнему бесстрастно смотрел на опытного юриста.
— Я говорю о том, что заявленное обвинение не утверждает, будто потерпевший по делу один, — мгновенно раздался слаженный гул удивленных и ничего не понимающих людей, а Андрей Дмитриевич продолжил зубодробительным, малопонятным юридическим языком: — Согласно действующим нормам права Российской империи, в ходе рассмотрения княжеским судом дела по обвинению в тяжком преступлении сторона обвинения имеет право делать заявления о рассмотрении требований иных лиц, пострадавших от таких же деяний. В связи с этим прошу суд выслушать показания еще одного лица, пострадавшего от преступных действий Потемкина. Ну а дальше уважаемый суд сам решит, стоит или нет опрашивать присутствующих сейчас в зале Власову и Тимирязеву.
— Возражаю! — громко заявил молодой юрист, поднимаясь с места. — Сторона обвинения, очевидно, пытается затянуть процесс, — он пренебрежительно хмыкнул. После, широко улыбнувшись зрителям в зале, перевел взгляд на суд. — Боюсь, скоро Андрей Дмитриевич в поисках доказательств предложит выслушать духов предков.
Рязанов не дрогнул ни единым мускулом на лице, ожидая ответа на свою просьбу.
— С юридической точки зрения просьба к суду правомерна, — задумчиво произнес прежде молчащий судья, вопросительно посмотрев на князя.
— Вызывайте вашего второго потерпевшего, — сухо обронил Разумовский и, явно демонстрируя неодобрение, поморщился. Затем, глянув на наручные часы, ледяным тоном добавил: — У вас три минуты. Время пошло.
— Благодарю, — кивнул Андрей Дмитриевич. Быстро достав из кармана телефон, набрал номер и произнес лишь два слова: — Суд ждет.
В маленькой комнатке, вероятно, служащей местом отдыха обслуги, я сидела на диванчике рядом с Савелием. Чуть поодаль, прямо у входной двери, недвижимо замер воин княжеского рода с моей шубой в руках.
С первой секунды, как только вошла сюда, понимала — меня охраняют, ничего плохого не произойдет. Но все одно от спокойствия, которое испытывала в машине по дороге в суд, не осталось и следа. Я нервничала.
Не желая вести дежурные, совершенно не нужные мне беседы, не отводила пристального взгляда от экрана телевизора. Журналисты работали исправно: даже не находясь в зале суда, битком набитом людьми, я прекрасно видела и слышала что там происходит.
Практически сразу заметив в первом ряду Ярослава и бледную до синевы Катю, горько вздохнула. Подруга явно была напугана, но держалась.
«Потерпи, — мысленно шепнула, прекрасно понимая, насколько ей сейчас тяжело. — Скоро все закончится. Эту мразь накажут».
Такое знакомое чувство лютой ненависти внезапно пронзило душу. Ощущая, как она захватывает каждую клеточку тела, решила — не хочу усмирять. Именно желание выжить и ненависть к Потемкину не дали сломаться за бесконечные месяцы «счастливого» брака.
Через пару мгновений от страха предстоящей встречи с супругом не осталось и следа. Я страстно жаждала отмщения. Садист должен быть наказан.
Едва в зал ввели Потемкина, мои ладони непроизвольно сжались в кулаки. Видя сквозь застилающую взор кроваво-алую пелену ярости его высокомерно-презрительную физиономию, внезапно осознала — а ведь могу сорваться и прямо в зале суда натворить дел.
Это уже никуда не годится. Ненависть и ярость теперь только
