Денис Владимирович, к числу этих самых «доброхотов» не относились, поэтому между собой общались более-менее откровенно.
— Вроде нормально, — отозвался Ершов. — Настроение у него, конечно, не очень. Но, знаешь, Денис, обошлось даже без люлей. Просто подборку материалов забрал.
— По твоему колдуну что ли? — лениво поинтересовался Денис.
— Ага.
От соседа по кабинету, сидящего рядом за соседним столом, объективно трудно что-то было удержать в тайне. Это аксиома. Зная об этом, руководители подразделений рассаживали оперативников, исходя из их линий работы, подразумевая, что, в случае чего, сосед поможет, подскажет, а то и заменит в работе, если вдруг оперативник заболеет или срочно отправится в командировку.
Поэтому Устинов объективно был в курсе разработок своего коллеги Ершова, так же как и тот знал, над чем работает его напарник.
— Знаешь, я всё-таки считаю, что зря ты этого пацана крутишь, — задумчиво сообщил Денис.
— Да я вот теперь тоже так думать начал, — согласился Игорь. — Никаких угроз, никакого интереса он для безопасности государства не представляет. Людей вроде реально лечит. Да еще от таких болячек, которые нашей советской медицине совсем не под силу, — на слове «советской» Игорь невольно скривился. — На днях девчушку 11-и лет практически из могилы достал…
— А сейчас его за жабры и в Москву отправят, — поддержал Денис. — Кстати, хорошо, если тебе спасибо за него скажут.
Он встал из-за стола, подошел к двери, открыл, посмотрел за ней. Коридор был пуст. Плотно прикрыл.
— Я б на твоём месте, — сказал он, глядя в глаза Ершову, — подборку материалов по нему похерил напрочь. На нуль помножил. Нафига хорошему парню создавать проблемы?
Он взял со стола пачку сигарет, вытащил одну, прикурил, прошел к окну, открыл деревянную створку. Вообще-то курение в кабинетах Управления не приветствовалось, но руководство на это смотрело сквозь пальцы. Тем более, что курило большинство сотрудников Управления, включая практически всех руководителей подразделений.
Оба оперативника — Игорь Ершов и Денис Устинов — даже внешне были похожи друг на друга: оба подтянутые, спортивные, коротко стриженные. И цвет волос у них был почти одинаков. Только вот Игорь на лицо выглядел типичным русаком: голубые глаза, курносый нос, крупные губы, а в предках Устинова явно отметились выходцы с Кавказа, оставив на память потомку крупный прямо-таки орлиный нос, густые черные брови и темно-карие, почти черные глаза.
— Пойдем на улицу, — предложил Денис. — Там покурим. Там воздух свежий…
— А здесь аура непонятная, — подхватил Игорь, покрутив кистью руки возле головы. Денис хохотнул. На профессиональном «слэнге» выражение про непонятную ауру означало возможность прослушки. Периодически служба собственной безопасности выборочно проводила такие профилактические мероприятия, устанавливая прослушку в кабинетах сотрудников и служебных телефонах. Как результат, потом ни с того, ни с сего некоторым сотрудникам «прилетали» взыскания от выговора до неполного служебного соответствия — за «длинный язык», обсуждение служебных вопросов по телефону.
Оперативники вышли во двор Управления. Небольшую часть двора занимал яблоневый сад — всего четыре старых раскидистых дерева. Под деревьями стояли лавочки. Денис и Игорь сели на одну из них. Кроме них вокруг никого е было. Денис прикурил очередную сигарету.
— Гош, — обратился он к соседу. — Этот твой пацан, он реально… Ну… Сам понимаешь, а?
— Дэн, — задумчиво ответил Игорь. — Тут вокруг него столько непонятных событий произошло. В первую очередь выздоровления от болезней, которые считаются неизлечимыми. И потом, сам этот парнишка после выздоровления внешне сильно изменился. А так не бывает! За какой-то месяц стал почти на голову выше, увеличилась мышечная масса. Его родителям, точнее матери пришлось гардероб ему полностью менять. Одежду покупать на 2 размера больше. Ладно, можно, как-нибудь это с натяжкой оправдать — есть определенные хитрые химические препараты, стероиды, кажется. Но цвет глаз, цвет волос! Я до последнего не знал, что это он. Мы искали везде. И тут его мать попадает в реанимацию, практически умирает. Появляется он — и всё! На следующий день она стремительно поправляется.
— Закроют пацана без права переписки, — задумчиво сказал Денис, щелчком отправляя окурок в чугунную урну. — Отправят в какой-нибудь закрытый московский НИИ и будут разбирать по запчастям… А в перерывах между опытами заставят лечить партийных боссов от склероза да цирроза.
— Это да, — согласился Игорь. — Я слышал, в Подмосковье есть номерное учреждение, «ящик», где как раз над этими тематиками работают.
Он замолчал. К ним подошел еще один любитель покурить на свежем воздухе, сотрудник 3-го отдела капитан Василий Шмелев по прозвищу Шмель соответственно своей фамилии. Он поздоровался с каждым за руку, сел рядом, достал пачку сигарет:
— Как житуха, мужики? В отпуск ходили?
— Ага, — усмехнулся Игорь. — Ходили… Наш отпуск в солнечном месяце «мартобре».
В Управлении существовал порядок, что сотрудники, не отслужившие пять лет, в отпуск уходили только с октября по март. Отсюда и название месяца «мартобрь».
— А мне подписали рапорт, — похвастался Шмель. — С 10-го августа на 30 суток!
— Прогнулся, стало быть, — съехидничал Денис. Шмель его шутку «проглотил» — Денис был с ним одного звания, но возрастом был постарше на три года, да и прослужил в Конторе на 2 года больше. Но всё равно не ответиь не смог.
— Почему сразу «прогнулся»? Может, я шпиона поймал…
— Ага, шпиона, — засмеялся Денис. — Ещё скажи — диверсанта!
— Ну, не диссидента же, — съязвил Шмель. — С солженицынским «Архипелагом» подмышкой. Или опять порнушку изымаете?
— Зря смеешься, — отреагировал Устинов. — Конечно, на первый взгляд, порнушка, как вы изволите её обозвать, вроде бы никаких угроз безопасности не представляет. Вроде бы… Ну, что такого в журнальчике с голыми бабами? Так ведь?
Шмель засмеялся:
— Опять в философию ударился, Денис Владимирович?
— Да какая уж тут философия? — хмыкнул Устинов. — Здесь другой вопрос. И даже несколько! С одной стороны, каждый такой журнальчик — это маленький шажок в сторону морального разложения, изменения мировоззрения. Человек начинает думать, почему «там», на западе, такое можно, а у нас нельзя? А вот я хочу… А мне не разрешают. Даже в тюрьму могут посадить! И человек начинает считать, что на «там», на западе свобода есть, а у нас нет. Это одна сторона медали. Другая сторона — путь, по которому эта самая порнушка поступает к нам. А ведь эти пути-дорожки могут быть использованы и
