было оказаться в темноте, чтобы лучше прочувствовать мглистую сущность Апоп-Эбби.
– Ну! Что ты медлишь.
Смущению Эбби ещё не научилась. И Амон подумал, что об этой человеческой черте ей лучше не рассказывать.
Ему не нужно было видеть, чтобы раздеть её. Вместе с ней он стянул её свитер и справился с собственной рубашкой, пока Эбби снимала остальное.
Амону нравилось воспринимать предметы и людей тактильно. Со слепотой ощущения стали ярче, и Амон наконец-то ощущал Эбби кончиками пальцев, ладонями, губами.
Крепко прижимая Эбби к себе, Амон чуть прикусил её шею. Она коротко вскрикнула, и Амон замер, не уверенный, не сделал ли больно. Он не мог увидеть её лица, не знал, какое на нём выражение. Но ладони Эбби вцепились в его плечи, и она сама подалась навстречу.
Она хотела большего. Она жаждала всего мира. Амон мог предложить только солнце и надеялся, этого будет достаточно.
Её чуть солоноватая кожа, её косточки под его пальцами, изгибы её податливого тела, её затвердевшие под его языком соски, её стоны в его раскрытые губы, от которых вдоль позвоночника проходила дрожь.
Он хотел изучить её всю. Ладонями, собственной кожей.
Эбби не была богиней, она не обладала силами, лишь её глаза с вертикальными зрачками напоминали о нечеловеческой природе, но Амон их не видел. Он выпускал собственную силу, позволял теплу окутывать их фигуры, жару иссушать пот, пульсировать в такт стонам.
Дыхание Амона перехватывало от эмоций, он сжимал Эбби, как будто хотел стать с ней ещё ближе, сходил с ума от того, как она выгибалась ему навстречу.
Древнее солнце и тёмная змея сливались воедино в своём желании.
– Ты улыбаешься как дурак. Я знаю, это выражение лица! Поздравляю с личной жизнью.
– Да ну тебя, – Амон закатил бы глаза, если видел в этом смысл.
Он сидел на кухне, держал в руках телефон, даже сунул один наушник в ухо, но думал об Эбби, спавшей в комнате. Сам Амон уснуть так и не смог, но ощутил, как село солнце. И наконец-то пошёл на кухню, потому что Эбби говорила, что в гостиной спит Анубис и сидит Гор.
Что ж, Анубис явно проснулся.
– А где Гор? – спросил Амон.
– А? В комнате. Уснул. Он тоже устал. И… я чувствую его умирание. У него осталось не так много времени.
Интонации Анубиса звучали странно. Его голос напоминал хрупкий пергамент. Папирус, иссушенный солнцем.
– Нефтида и Персефона завтра попробуют какой-то ритуал на Подземном мире, – сказал Амон. – Если получится, повторим с Дуатом. Тогда он перестанет разрушаться и брать силы Гора. Если у других богов мёртвых проблемы, мы сможем помочь и им тоже.
– Да. Хорошо.
Интонации Анубиса не изменились, слышалось шебуршание, и Амон с досадой подумал, что хотел бы видеть, что делает Анубис. Он явно перемещался по кухне, но Амон не был уверен, что в действиях есть какой-то смысл.
– Я даже на изнанку пойти не могу, – сказал Анубис. – Чтобы продолжить искать решение. Со всеми глюками… не уверен, что выберусь оттуда.
– Ты всегда хорошо отличал видения от реальности.
– На изнанке – да. Но не те, что внутри моей головы.
Он уселся напротив Амона, это слышалось точно.
– Извини, Амон. Вы с Эбби наконец-то дошли до дела, а тут я со своим. Прошло без ожогов?
– Ага. Но я хочу послушать и о тебе. Ты отдохнул?
Анубис усмехнулся:
– Ага. В голове прояснилось.
Звучало так, словно в этом ничего хорошего. Они были знакомы давно, и Амону не требовалось видеть лицо Анубиса, чтобы распознать его интонации.
– Ещё видения?
– Нет, никаких. Не знаю, у меня такое ощущение, что я уже вовсе не я. Мутный незнакомец, который в любой момент может увидеть то, чего нет, и пойти за этим. Как я могу доверять самому себе?..
Голос Анубиса звучал слишком отчаянно, и Амон растерялся. Слышал, как тот сделал глубокий вдох. Закончил тише и спокойнее:
– Я тихонько схожу с ума. Привычно неся проблемы, хоть в этом ничего не меняется.
– Инпу…
Запнувшись, Амон не знал, что сказать. Внутри него царили умиротворение и тепло, он думал немного посидеть и пойти под бок к Эбби, такой неистовой и нежной одновременно. С ней он чувствовал себя… на месте. Не важно, видел он это место или тьму.
Но оставить Анубиса не представлялось хорошей идеей. Он, конечно, не будет ни о чём просить или тем более жаловаться, но Амон почти физически ощущал, что Анубис устал. Он правил Дуатом, он мог оставаться среди людей сколько хотел, но ощущался таким опустошённым, как никогда за предыдущие века.
– Инпу, поехали кататься.
– Что? Сейчас?
– Да мы быстро. Не хочу тут больше сидеть! Хочу вспомнить, что я ещё нормальный.
Амон почти что корил себя за манипуляцию. Да, он действительно был не прочь прокатиться, но знал, что Анубис точно бы сомневался… если бы Амон не сказал, что это ради него. Но Анубису необходимо проветриться, иначе он сам себя сожрёт.
– Инпу… пожалуйста.
Раньше Амону нравилось кататься. Садиться на мотоцикл Анубиса и выезжать за город, где их не поджидал светофор на каждом повороте. Разгоняться побольше, и Амон ощущал чистый, незамутнённый восторг.
Он боялся, слепота испортит ощущение. Запачкает его чистоту. Но вместо этого оказалось, что поездки так же прекрасны.
Для того чтобы прочувствовать скорость и движение, вовсе не нужно смотреть по сторонам. Хотя поначалу Амон странно ощущал себя в пространстве. Он запаниковал и вцепился в Анубиса. Почувствовал, как тот выпрямился, напряжённый, уточнял, не стоит ли ему остановиться.
Анубис был чётким ориентиром. Сияющим своей тьмой, привычной и уютной. Амон расслабился и слегка выпустил силу, показывая, что всё в порядке. Они двинулись быстрее, набирая скорость.
Он ощущал крылья Анубиса из мертвецов. Приятное щекочущее ощущение по сторонам, как будто он одновременно на мотоцикле прорезает тьму ночного города и в то же время укутан пушистым одеялом.
Амон улыбался, уткнувшись лбом в шлеме в спину Анубиса. Думал, что стоит попросить его покатать Эбби.
А потом что-то изменилось. Сердце ёкнуло, подскочив под горло, когда Анубис вздрогнул, и почти сразу за этим мотоцикл сделал резкое движение, его занесло.
Амон крепче вцепился в Анубиса, но резкий рывок выдернул его из сиденья, раздался треск и скрежет. Амон потерялся в резких звуках, взметнувшемся вокруг пространстве и боли, прошившей бок.
Выдохнув какие-то проклятья, Амон осознал себя уже сидящим на асфальте, нервно поглаживая его ладонями. Горизонтальная поверхность, он хотя бы понимал, что происходит. Вокруг слышались голоса, кто-то просил вызвать скорую. Значит, вряд ли выехали за
