class="p1">Руслан ждал, что ответит наставник, но тот молчал. Тогда Руслан кашлянул и сказал:
— На первый взгляд, да. Скажите, как он себя ведёт? Как спит? Что-то изменилось с... с того дня?
Женщина медленно покачала головой:
— Спит Ваня тревожно, но это понятно после пережитого. То есть бессоницы нет, от кошмаров не просыпается: я его теперь ночами сторожу. Не могу успокоиться. Ест с аппетитом. Играет, с друзьями общается. Вот только мне порой кажется, что его что-то тяготит. Как будто он о чём-то молчит...
— Ну, дети часто не всё рассказывают родителям, — пожал плечами Бьёрн, пристально глядя на хозяйку квартиры.
— Нет, у Вани от меня секретов нет. Я, смею надеяться, так его воспитала, что он понимает: мама — его друг. Маме можно доверять. Он всегда мне всё рассказывает. И как однажды на спор украл шоколадку в “Домовом”, и как курить пробовал. Знает, что я не буду ругаться.
Бьёрн хмыкнул, но спорить не стал. Вместо этого сказал:
— Расскажите в деталях, что было в день перед тем, как его нашли на Фрунзе.
Нина Александровна рассказала. Оказывается, накануне Ваня приехал из лагеря. В лагере ему очень понравилось, он был оживлённым, весело рассказывал маме и старшей сестре, с кем познакомился, во что играли и прочее-прочее. С удовольствием съел испечённый к его приезду пирог с клубникой, поболтал с друзьями и мирно лёг спать часов в девять. Квартира у них двухкомнатная: в одной детская Вани, в другой живёт мама и ночует приезжающая на каникулы сестра-студентка.
Утром Нину Александровну разбудил телефонный звонок. Незнакомый строгий мужчина сказал, что её сын Иван найден во дворе дома по улице Фрунзе и доставлен в больницу.
— Я чуть с ума не сошла, — вздохнула женщина. — Узнала номер больницы и побежала как была, прямо в тапочках и халате. Тут недалеко.
К счастью, Ваня был цел. Только очень напуган. Увидев маму, он обнял её и разревелся. Строгий мужчина допрашивал её два часа и смотрел как на преступницу. Впрочем, она его прекрасно понимала. Сама бы так смотрела на мать, чадо которой обнаружилось в другом квартале в пижаме и в слезах.
Ваня заверил маму, что он вообще ничего не помнит с того момента, как уснул. Проснулся он в незнакомом дворе. Какой-то дворник тряс его за плечо и спрашивал, где он живёт. Потом дворник вызвал медиков и полицейских. Ване было очень страшно и холодно. Он сразу попросил позвать маму, но его сначала привезли в больницу и долго разглядывали, спрашивали про семью, про здоровье и всё такое.
А Нина Александровна только тогда вспомнила прошлогоднюю новость: тогда тоже нашли мальчика в пижаме, не помнящего, как он очутился возле чужого дома. Мальчик был ровесником Вани, поэтому новость неприятно запомнилась. Кажется, это был тот же двор.
— Если бы это была глупая шутка, Ваня мне бы сказал. А он поклялся, что не знает, как туда попал. А потом как будто что-то хотел сказать, но не стал. Я не знаю, что и думать. В нашем чате ещё и про девочку рассказывали. Её тоже нашли в этом дворе в прошлом месяце. Она живёт в одном подъезде с тётей Ваниного одноклассника. Вы разберётесь, что случилось?
Женщина встревоженно посмотрела сначала на одного видящего, потом на другого.
Бьёрн сказал:
— Мы постараемся. Счас нам надо наедине с Ваней поговорить. Вы его позовите, а сами посидите в своей комнате. Когда закончим, я дам знать.
Руслан подумал, что надо бы, наверное, добавить “не волнуйтесь”, но язык не повернулся. Ведь пока совершенно неясно, что с мальчиком. Может быть, волноваться надо и даже очень.
— Иван, — начал Бьёрн, когда мальчик вошёл на кухню и уселся за стол, — расскажи-ка, что ты в лагере видел?
Ваня покосился на дверь, потом потыкал пальцем сахарницу, подвинул вазочку с конфетами и наконец ответил:
— Ничего.
— Обманывать нехорошо
— Я знаю, — с несчастным видом сказал Ваня. — Но я обещал, что взрослым не скажу. Даже маме.
— О, ну тогда я выйду, а ты скажи моему ученику. Он не взрослый. Вот твоей сестре сколько лет?
— Двадцать один! Она почти что старая.
— А ему девятнадцать. Ещё не старый! — усмехнулся Бьёрн и вышел.
Руслан растерялся, плохо представляя, как разговаривать с ребёнком.
— Ты правда не взрослый? — настороженно спросил мальчик.
— Моложе Бьёрна и твоей мамы. И даже твоей сестры. Значит, не очень взрослый, получаюсь.
— Ладно, — вздохнул Ваня. — Тогда, наверное, можно...
Он снова подвигал вазочку, снял крышку с сахарницы и покатал её по клетчатой клеёнке.
— Мы там, в лагере, видели покойника.
Руслану стало не по себе.
— Прямо в здании?
— Не, там, где старые яблони, мёртвые. Он там живёт.
— Страшный?
— Очень, — Ваня невольно поёжился. — Он меня поймал и Дюшу. Пощупал вот так, за лицо.
Мальчик схватил сахарницу за округлые бока и принялся водить по ней скрюченными пальцами.
— Он, наверное, слепой. Я не знаю, не смотрел. Я очень испугался... — у Вани задрожали губы. — Я трус, да?
— Нет, ты не трус, — заверил его Руслан. — Просто мертвецы бывают очень страшные. Я однажды видел ледяного почти мертвеца — тоже очень испугался. Чуть не убежал.
— Я бы убежал, но он так крепко меня схватил, а Макар и Ленка убежали, бросили меня! Мы думали, что это понарошку, что живые мертвецы только в кино. А он настоящий!
Мальчик посмотрел на Руслана, и у того сжалось сердце: в глазах ребёнка стояла такая тоска, что вынести её было нельзя.
— Он сказал: “Это не ты!” и ушёл. Я от страха идти не мог. Тут Дюша пришёл, он мой друг. Сказал, что видел Макара и Ленку и что они гады, раз убежали. Я так обрадовался. А потом...
Мальчик заплакал.
— Потом из-за дерева выскочил мертвец и Дюшу схватил. И стал щупать, как меня, а я... я... я сидел и трясся! Я трус!
— Ты не убежал, не бросил друга.
— Всё равно!
— Ваня, Ваня, посмотри на меня. Молодец! Ваня, все боятся. Трус — это тот, кто не может даже думать про то, что его напугало. А ты рассказываешь мне. И мы с наставником съездим туда и разберёмся. Ты не трус. Ты просто испугался. Так бывает.
Мальчик неуверенно кивнул и спросил:
—
