однокомнатная, небольшая, но очень уютная. И в отличном состоянии. Из окон, и правда, было видно море.
– А что поделать? – вздохнула хозяйка. – Не хотят брать. Боятся. Квартира тринадцать в доме тринадцать. Да еще и на четвертом этаже. Вы знаете, что по-японски четыре звучит так же как «смерть»? У них даже в зданиях нет четвертых этажей. Суеверные все стали.
– Я не суеверная, – улыбнулась Надя. – Когда можно заселяться?
Заселилась на следующий день. В новой квартире все как-то сразу наладилось. И погода, и настроение. И даже подходящие вакансии стали появляться. Надю позвали на собеседование: работа по специальности, приличная зарплата, офис недалеко от дома. Хотя тут все недалеко.
А кот исчез. Канул в Лету, пока она болтала с хозяйкой квартиры. И не появлялся до этого злополучного дня. Того самого, когда она спешила на собеседование в строгой «офисной» юбке и ненавистных капроновых колготках.
Надя осторожно трогала разбитую коленку, соображая что делать дальше. Надо бы найти аптеку, купить зеленку и пластырь. И новые колготки. И попробовать перенести собес.
– Ты в порядке? – он возник перед ней, словно джинн из лампы. – Сильно расшиблась? Идем, пластырь выдам.
Надя подняла взгляд на сердобольного незнакомца. Мужчина лет тридцати на вид. Смуглый, зеленоглазый. Темные волнистые волосы ниже плеч собраны в небрежный хвост на затылке. На итальянца похож. Или на грека. Симпатичный, надо сказать. И улыбка такая добрая и немного хитрая. Он протянул ей руку и помог встать.
Мужчина оказался барменом. И это у дверей его бара Надя завершила свой стремительный полет. Бар, правда, был уже закрыт – он работал по ночам. Так что Надя и красивый бармен с красивым именем Ян оказались в зале одни. Он достал из-за стойки аптечку, ловко обработал ссадину водкой и заклеил разноцветным пластырем. Крест-накрест, как в мультиках.
Пока Ян возился с ее коленкой, Надя пыталась перенести собеседование, но получила отказ. Мол, соискателей полно и без нее обойдутся.
– А хочешь у нас поработать? – Ян налил ей кофе с ликером в качестве моральной компенсации. – Я давно мечтаю сделать заведение круглосуточным. Ночью – бар, днем – кофейня. Только баристу подходящего никак не мог найти. Кажется, нашел. Место здесь не очень проходное, так что аврала точно не будет. Правда, первое время придется работать одной. Пока сменщика себе не подберешь. Но это ничего, если кофейня будет закрыта пару дней в неделю. Мир от этого не рухнет. Согласна? Если да, можешь начать с первого числа.
Надя оглядела крошечный зал с причудливым интерьером в лучших традициях безумного чаепития. Разномастные столики, ни одного одинакового стула, даже высокие табуреты у стойки разные. На стенах зеркала в затейливых рамах от крошечного карманного до огромного, в человеческий рост. А между ними до жути реалистичные портреты мифических созданий и сказочные пейзажи в рамах, так похожих на оконные. С потолка свисает всякая всячина: сломанные стулья; облака из ваты; шар-абажур из желтых ниток, напоминающий солнце; гирлянда с лампочками-бутылками; бумажные звезды; игральные карты на тонких лесках – будто кто-то подбросил в воздух колоду да так и оставил; клетка со скелетом какой-то птицы, оплетенная засохшим плющом. Ни бар, а настоящая Страна Чудес. В таких местах должны быть спрятаны двери в другие миры, охранаяемые неусыпными стражами. Может птичка в клетке как раз и есть такой страж? А бармен на самом деле великий волшебник, похлеще Оза? Как минимум, здесь точно будет нескучно.
И Надя утвердительно кивнула. Даже про зарплату не спросила.
***
Рыжий кот вальяжно прошелся по тротуару и вспрыгнул на колени к сидящему на лавочке старику. Старик являл собой живописную смесь постаревшего хиппи и растамана. Был дредаст, бородат, обвешан разного рода побрякушками, как новогодняя елка, и взирал на мир сквозь круглые зеркальные очки.
– Молодец, приятель, – старик погладил кота и тот довольно загудел маленьким рыжим трактором. – Теперь наша Надежда от нас не убежит. Даже интересно, что из нее получится. В такой-то компании. Хоть и жаль отдавать ее двухголовому чудищу, пусть и на время. С этой проблемой разобрались, – старик встал с лавочки и медленно побрел в сторону моря, – осталось решить еще одну и можно на покой.
Ноябрь. Наши дни.
Яна разливала глинтвейн в пинтовые стеклянные кружки. Черпала поварешкой из любимого медного котелка изумрудно-зеленое варево с кусочками яблок и лимона. Вино из собранной на Бельтайн зелени – отличная основа для глинтвейна к Самайну. И она наполняла им кружки и выставляла на стойку. Кому нужно, сам подойдет и возьмет.
В баре был полный аншлаг. Собрались все. Одни приходили, другие уходили. Кто-то заскочил на глоточек глинтвейна и побежал дальше, а кто-то основательно устроился за столиком и возводил пирамиду из пустых кружек. Еще бы, такая ночь!
Ян вынес из подсобки полный поднос чистой стеклотары. Сегодня особая ночь. Одна из немногих, когда Ян и Яна могли существовать по отдельности, каждый в своем теле. Завсегдатаи ждали таких ночей, как дети Рождества. Таких ночей в году всего восемь. Повороты Колеса года, когда мир привычный и мир потусторонний сливаются воедино и от заката до рассвета возможны любые чудеса.
– Не знал, что у тебя есть сестра, – сидящий за стойкой Жорж подслеповато щурился сквозь очки. Как и думал Ян, он стал частенько к ним заглядывать.
– Яна мне не просто сестра, – улыбнулся Ян. – Она мое второе Я.
– Ну точно Янус Двуликий, – пьяно хихикнул Жорж и с интересом уставился на сидящую рядом Анжелу.
Та задумчиво уткнулась в свою кружку. В этот вечер она была особенно печальна. Похоже, слияние миров заставляло ее если не вспомнить прошлое, то острее почувствовать утрату и свою инаковость. Бедняжка и сама не понимала, почему ей так плохо. Жаль ее, конечно, но тут ничего не поделаешь. Такие вещи не в их компетенции.
Зал наполнился апельсиново-оранжевым сиянием.
– Нальешь мне с собой кофейку? – Оле протянул Яне термокружку веселенькой расцветки. – С вами хорошо, но работа не дремлет. И так засиделся.
От глинтвейна его по-скандинавски бледная мордашка разрумянилась, а глаза блестели, как два голубых топаза. Анжела видела это чудо природы впервые – обычно братья убегают до ее прихода. Поэтому во все глаза смотрела на Оле, его оранжевую куртку, ярко-синий шарф и радужный зонт. Яна налила в термокружку безбожно-сладкий ванильный латте и повелитель детских снов вприпрыжку покинул заведение.
Второй близнец проводил брата долгим взглядом и едва заметной улыбкой. Похоже, глинтвейн растопил и его ледяной панцирь. Он в этот раз
