Ознакомительная версия.
– На Милораде осталось четыре гривны, – пробормотала я, понимая, что не следовало бы.
– Что-то не ясно? – разговаривал Делец вежливо, но глаза…
– А Дубинин? – я перешла на шёпот.
– Ничего мне не должен твой Дубинин.
Я легко вскочила и метнулась к двери.
– Только ему не говори. Пусть помучается, – добавил Ратмир.
Выбежав наружу, я услышала расстроенный голос толстяка:
– Резани забери.
Пришлось напомнить:
– Мне чужого не надо, – и поторопилась к чёрной лестнице. Привыкла прятаться от любопытных взглядов. По главной и не хожу почти.
Пересвет догнал меня на ступеньках. Схватил за руку, повернул к себе.
– Скажи, чем ты его?
– А как же твои соображения?
– Нехорошо отвечать вопросом на вопрос.
– Нехорошо требовать от меня непонятно чего.
– Думаю, понятно.
Я вспомнила о времени. Неуютно, когда почти не видно света дня.
– Пусти. Мне скоро превращаться.
– Минутка есть. Что ты всё от меня бегаешь?
Раньше не приходило в голову, сколько романтики таят в себе поцелуи на чёрной лестнице. Здесь всегда сумрачно. Днём солнце неохотно проникает в запылённые окошки на дверях, ведущих на балконы. Ночью лампы светят не на всех этажах. И – тишина.
– Пора идти, – внезапно в памяти возникла ревущая Лучезара. Услужливое воображение нарисовало, как она в гневе кромсает мои вещи и шепчет проклятия.
– Всегда одно и то же.
Я, пожалуй, задержалась бы на той лестнице навечно. Таяла от поцелуев. Всё казалось мало. Но внизу хлопнула дверь. А светило, где-то архидалеко, неотвратимо садилось. И Чародейка никак не стремилась выпрыгнуть из моей головы.
– Пересвет, я ухожу. Хватит. Перестань, – в конце концов, взмолилась я, усмиряя его руки. – Поздно. Мне нужно помонстреть ночку.
– Не говори так, – Усмарь нахмурился.
Я выскочила из его объятий, пробежала несколько ступенек. Потом остановилась и свесилась через перила.
– Это же правда.
– Это – глупость.
Нас с детства пичкают сказками, где устоявшаяся стандартная правда борется с такой же устоявшейся стандартной ложью. В них всё легко и просто. В случае, если рядом с заколдованной героиней оказывается неблагородный герой, он начинает плеваться от отвращения, узнав о её беде. И ведёт себя гадко по отношению ко всем вокруг. Но появляется герой порядочный, которому чары, наложенные на героиню, ничуть не мешают жить. И он обязательно побеждает всех драконов и отрицательного персонажа, после чего помогает девушке избавиться от волшбы. Перед ней стоит выбор столь очевидный, что его и выбором-то нельзя назвать. Она отвернётся от плохого и постоит возле хорошего. А дальше – долго и счастливо.
Я думала, в жизни примерно так же. Ожидала, что все отвернутся от меня, когда узнают. Я стану для людей кем-то вроде неведомой зверюшки. Можно посмотреть и обсудить, но ни за какие пряники не прикоснуться. Выяснилось, что нет. Люди не шарахаются. Поглазеть тоже не стремятся, но и не разбегаются с воплями. Многие поглядывают с сочувствием. А оба героя – с долей книжного благородства. Не считают меня чудовищем и вовсе не прочь потрогать. Существует ли в мире «долго и счастливо», удобное для всех?
Я снова напомнила себе, что недурно бы извиниться перед Добрыней.
– Я не могу задерживаться.
Через полторы минуты и семь десятков ступеней я убедилась, что Сивогривов и впрямь неспроста ласкал взглядом потолок. Лучезара побесчинствовала (ложки, следы на стенах), а затем нашла плечо, чтобы выплакаться.
Она утирала слёзы, комкала бумажные платки, а рядом сидела Надёжа и успокаивающе гладила Чародейку по голове. Твердила ободряющие слова и явно сопереживала.
Я остановилась на пороге, посмотрела на слезливых подруг и задумалась: не дезертировать ли мне куда-нибудь. К примеру, пойти и достать извинениями мелкого Забытого. Полюбоваться из окна коридора великоградскими пробками на улице Мира. После чего слегка всплакнуть, сочувствуя неизвестному автору надписи на асфальте: «Будь с ним, но помни, что я есть!» Или встретить рассвет на кухне. А может, податься с сектантами в их святое место, дожидаться конца всего сущего. Но самое лучшее – уйти на крышу и просидеть там несколько миллионов лет, наблюдая, как медленно затухает солнце. Бред, понимаю. Только вот захотелось сбежать куда-нибудь подальше. Туда, где даже кольцо всевластья не валялось. И как можно дольше не возвращаться.
Надёжа подняла на меня глаза и произнесла горестно:
– Она такая несчастная.
Я сумрачно оглядела стол, заставленный тарелками и кастрюлями. Надёжа, как обычно, выступает в роли внимательной, заботливой подруги, этакой второй мамочки.
– Да что ты ей говоришь? – взрыдала Лучезара. – Она меня ненавидит. Меня все ненавидят, а она – больше всех!
– Странно, почему, – проговорила я, проходя в комнату. – Надёжа, нескромный вопрос: что ты здесь делаешь?
Гостья поведала, что Верещагина позвонила ей с моего мобильника (как же это я его забыла?) и пронюнила, что жизнь ей не мила. Надёжа, в уверенности, что звоню я (попробуй по вою и плачу угадать, кто именно звонит), кинулась спасать. А потом она кормила Лучезару борщом, салатом, котлетами и драниками. И не уставала повторять, что всё наладится.
– Конечно, наладится. Тут двух мнений быть не может, – саркастично пообещала я.
Когда Надёжа уходила, я вышла проводить её в коридор. Уже чувствовала зуд в теле, предшествующий превращению, потому испытывала нетерпение.
– Я быстро, – затараторила Надёжа, – просто хотела сказать: ты уж подобродушней с Лучезарой. Бедная. Она так страдает. И, главное, не говори, где скрывается. Никому. Кошмар, чем это может обернуться!
Сумасшедший дом!
Кружевная переписка
Цветень, 10. 11200 год.
Весна: Всё! Отправили к вам отпетого. Дорога тебе известна. Лошади, световоз, поезд. В общем, пятнадцатого встречайте.
Добрыня: Почему отпетого?
Весна: Потому, что слов больше не нахожу. Сначала всё играл со мной в «покажусь – не покажусь». Потом похабщины наговорил. Я понимаю: молодой, шестнадцать лет, тупой, гормоны. Я ему банки передала, грибы, варенье. Вам с Храбром мама посылает. Если бестолочь не сожрёт по дороге, то приятного аппетита!
Добрыня: Кстати, я сдался на отлично. Спасибо, что спросила.
Весна: Да пожалуйста, мне не жалко. Готовьтесь к худшему. Парнишка неуправляемый. Ты знаешь, насколько отшельник неразговорчив, но тут его прорвало. В откровения пустился. Из уймы сказанного я уяснила одно: он не против, если Сивогривов утопит невидимого в ближайшем колодце. Преувеличиваю. Ты же понимаешь? Но мне бы тоже понравилось.
Добрыня: Приму к сведению.
Весна: А зачем он мне гадости говорит? Можно слегка притопить за это.
Добрыня: Великоград – не Прилучье. Нет здесь колодцев. А возле канализационного люка нас обязательно заметят. И нужник здесь не наш, деревенский… Впрочем…
Весна: Подойдёт. И прости, что не спросила, как твоё испытание.
Добрыня: Прощаю.
Весна: К слову, отшельник предупредил, что Дарен – невидимку Дарен зовут – умеет видеть скрытые предметы. Оттого, что он часто сам оказывается незримым, спрятанные вещи обычно не являются для него таковыми. Если вы надумаете что-то убрать подальше, прячьте надёжней.
Добрыня: Он что ж, подворовывает?
Весна: Отшельник не жаловался, но…
– Я просто хочу любви. Естественное желание, по-моему, – Лучезара начала утро с того, что меня ни капельки не занимало. – Надёжа считает, что я просто не встретила ещё своего единственного.
– Как я вызову Славомира? – нервничала я, отправляясь умываться. – Что я ему скажу? – ломала голову, вернувшись обратно.
– Есть мнение, что мужчин привлекает неприступность. Чем тяжелее достаётся девушка, тем она дороже. Я обязательно попробую.
– Лучезара, как мне себя вести? – поинтересовалась я, когда стояла перед дверью, готовясь отправиться на учёбу.
– Да откуда мне знать? – махнула рукой ведьма. – Я о важных вещах размышляю. А ты ко мне со скудоумными вопросами.
– Точно тебя скоро выгоню. Может, даже сегодня, – пообещала я и вышла.
Во время долгого перерыва я искала Славомира в столовой. После бродила по четвёртому этажу, где занимаются законоведы. Но с Гуляевым столкнулась, уже когда плюнула на поиски. А плюнула именно оттого, что опасалась найти противника. Мы встретились на лестнице. Я спускалась, а он шёл навстречу с друзьями. Интересно, я когда-нибудь его без сопровождающих-то видела? Вроде один раз. Тогда, когда он пытался без свидетелей решить вопрос щекотливый и конфиденциальный. За что угодил в камень.
Я преградила Славомиру путь. Вся свита тоже остановилась. Мы заняли половину лестницы. Но желающих спуститься или подняться обнаружилось немного, потому мы никому не мешали.
Ознакомительная версия.
