некоторого времени изоляции под куполом защитной магии? Почему Генералы Адских Легионов — тупо атакуют все, что атакует их, не обращая внимания на инфраструктуру или логистику? Насколько они разумны в таком случае? Что же до размеров… у нас тоже есть маги, которые могут увеличивать свое тело, Кристина и Агата из отряда князя Акчурина — вот самый близкий пример. Вот попадет Кристина на Ту Сторону, сойдет с ума во время переноса, получит усиление как эффект прохода через портал между мирами — увеличится и пойдет крушить там все подряд… и пожалуйста, готовый Генерал Адских Легионов, только уже на той стороне от портала.
А самое главное сейчас — не воевать, а найти общий язык с теми, кто на Той Стороне. И еще — спасти, вернуть тех, кто пропал во время Удара. Если их и в самом деле занесло туда, то у меня есть мысль, как все вернуть… а заодно и взять под контроль весь этот бардак со слиянием миров. Но для начала нужно начать говорить. Все просто — нужны еще две портальные бомбы, только поменьше… чтобы не такие мощные были. Одну взрываем там же, над местом Удара, в эпицентр помещаем Уварова с другой бомбой под мышкой. Если все так, как я думаю, то меня перекинет на Ту Сторону. Вторая бомба — чтобы вернуться назад с Той Стороны. Я нахожу своих там, договариваюсь с местными о сотрудничестве, собираю всех вместе, подрываю вторую бомбу и возвращаюсь. Вот для чего мне нужна помощь СИБ — мне нужны еще две такие бомбы. Срочно. Счет идет на часы, эманации эфира людей с ума сводят, так мне Акай говорила.
— Погодите. Погодите. Владимир Григорьевич! Вы предлагаете еще бомбу взорвать⁈ И не одну, а две⁈
— Ну… можно не такие мощные. — пожимаю плечами я: — а клин клином вышибают. У меня там жена. Жены… в смысле.
— И с чего вы взяли, что сможете договориться с теми, кто на Той Стороне⁈
— Есть у меня такое предчувствие. — говорю я, краем глаза замечая рыжий хвост, вильнувший в воздухе за плечом заместителя директора: — я уверен, что смогу.
— Гусары… — качает головой Максим Эрнестович: — чертовы гусары… давайте для ясности повторим — вы хотите взорвать одну портальную бомбу прямо под вами, а вторую при этом зажать под мышкой?
— В случае неудачи можно провести это как показательную казнь! — с жаром говорю я: — представляете как здорово! Порван на атомы портальной бомбой! СИБ должна устрашать!
— Вам бы врачу показаться. — говорит Максим Эрнестович: — хотя о чем я… вы же из легкой кавалерии…
Глава 28
Я сижу и разминаю в руках податливый сине-зелёный металл, словно кусок пластилина. Силушка богатырская возвращается понемногу, что радует. Значит и остальные мои способности тоже, а мне сейчас неуязвимость ой как нужна будет. Еще бы не помешала сила убеждения, конечно, ораторское мастерство и умение увлечь людей своей идеей, а то пока получается не очень. Не вызывают мои планы у высокого собрания надлежащего доверия, скажем так.
Передо мной на столе, заставленном бумагами и заваленном папками, на маленьком пространстве, свободном от чертежей, схем и документов — стоит блюдце с бутербродами и маленькая чашка с кофе. За окном уже ночь, в кабинете горит электрическое освещение. Кроме меня в кабинете несколько людей. Казимир Голицын, который чудом уцелел во время Удара только потому, что эвакуировал девочку Полину в далекий тыл. Светлейший Князь хмур и сосредоточен, он задумчиво жует свой ус, наклонившись над картой. Рядом с ним — Кристина, боевой маг команды князя Акчурина. Ее сестра, Агата — пропала во время удара, это ее я видел, когда над верхушками заснеженных елей выросла огромная женская фигура, раскручивающая пращу над головой. Тут же сидит в кресле, потирая пальцами виски, и морщась от головной боли — и заместитель директора Службы Имперской Безопасности, Максим Эрнестович. Его фамилии я не знаю, но он и сам сказал, что фамилия ничего мне не скажет. Он не из знатных родов, в реестр дворянских и княжеских семей не включен, на высокие приемы не хаживал, а в светские гостиные исключительно по делу заходил… как правило с обвинением в заговоре.
В углу кабинета — словно бы средоточие тьмы. Взгляд поневоле возвращается туда, натыкается на темноту там, где темноты быть не должно, возникает странное чувство тревоги и неправильности. Это как если зуб выбили и язык все время тычется в пустое пространство во рту, привыкая. Сама Госпожа Надсмотрщица присоединилась к нам. Она молчит, но ее молчание остается висеть в воздухе как постоянная недосказанность. Будто что-то важное, что-то угрожающее, но не явное, не высказанное вслух. Так люди чувствуют себя рядом с крупным хищником — всегда немного настороже.
— Безумие. — говорит Казимир Голицын и качает головой: — определенно безумие, но я за. Там осталась моя внучка, Максим Эрнестович. Отчаянные времена — отчаянные меры. Во всяком случае предварительные расчеты подтверждают теорию… и я сам готов отправиться на Ту Сторону.
— Вы не понимаете, Казимир Лефортович, это же всего лишь предварительные расчеты. — всплескивает руками в антимагических кандалах профессор Завадский, отец портальной бомбы, наш Оппенгеймер и Эйнштейн. Он в рваном сюртуке, а его лицо украшает здоровенный синяк на пол-лица, результат «работы» с ним в сотрудников СИБ, выискивающих умышленный саботаж и вредительство, а также шпионаж от Львов Великобритании или Драконов Хань. Рядом с профессором стоит девушка в белом халате, она подавлена и бледна, она кивает при каждом его слове.
— Разве можно ставить такие эксперименты на живых людях? — задает риторический вопрос профессор: — никак нельзя! Это уже шарлатанство и мракобесие получается. Нам нужны подтвержденные результаты попыток переноса. Дайте мне полгода, максимум — год и…
— У нас нет полугода. По крайней мере так нас уверяет господин Уваров. — прерывает его СИБовец.
— Тогда у вас не будет результата. — безапелляционно заявляет профессор и я только головой качаю, глядя на него. Он, как и я — в этом кабинете с неясным статусом. Все еще подозреваемый, все еще под следствием, вон и кандалы на запястьях и в отличие от меня, с ним уже успели «поработать» в подвале. И синяк на лице — лишь частности. Костоломы в Имперской СБ знают, как работать с людьми при статусе и положении, куда больше, чем
