Ознакомительная версия.
Нарываться на вторую пощечину я не стала из страха упасть и больше не подняться, поэтому безропотно взяла одежду.
– Теперь одевайся.
Капля крови скатилась с губы и алым пятном расплылась на белой рубашке с длинными рукавами и квадратным вырезом. К рубашке прилагался черный пояс и такого же цвета брюки, носки, сапоги, пара домотканого белья и жакет с брошью в виде белого якоря. Эмблема Сайена. Окоченевшими руками я стала лихорадочно натягивать одежду. Бросив на меня удовлетворенный взгляд, женщина шагнула к двери.
– Иди за мной. По пути никому ни слова.
В коридоре царила настоящая стужа. Не добавлял тепла и вытертый, некогда красный, а теперь весь в засохшей блевотине ковер. Меня вели по лабиринтам каменных коридоров, мимо зарешеченных окон и факелов, горящих неправдоподобно ярко, особенно по сравнению с холодным синим свечением уличных огней Лондона.
Может, это замок? Но на всей территории города не сохранилось ни одного замка. Монархия кончилась еще при королеве Виктории. Или это тюрьма категории D? Или все-таки Тауэр?
Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я покосилась на улицу. За окнами было темно, лишь фонари освещали двор. Интересно, сколько меня держало действие «флюида»? Видела ли незнакомка мое отчаянное барахтанье? Кому она подчиняется? НКО? Или же НКО подчиняется ей? А вдруг она из архонта? Нет, туда не берут ясновидцев, а дамочка определенно из их числа.
Мы остановились около двери, откуда выглядывал мальчуган с острой крысиной мордочкой и копной песочных волос. У парнишки налицо были все признаки отравления «флюидом»: воспаленные глаза, нездоровая бледность, посиневшие губы. Незнакомка окинула его презрительным взглядом:
– Имя.
– Карл, – прохрипел тот.
– Повтори.
– Карл. – Мальчик едва ворочал языком от боли.
– Поздравляю, Карл, ты не умер от «Флюида-четырнадцать». – В голосе женщины не было и намека на радость. – Крепись, спать тебе еще долго не придется.
Мы с Карлом посмотрели друг на друга. Вряд ли я выглядела намного лучше его.
Блуждая по коридорам, мы прихватили нескольких пленных ясновидцев. Мне не составило труда угадать принадлежность каждого. Пророк. Хиромантка, стриженная под мальчика и выкрашенная в ярко-голубой. Тассеомант. Наголо бритый оракул. Худенькая тонкогубая брюнетка со сломанной рукой – по всей видимости, заклинательница. Все в возрасте от пятнадцати до двадцати, бледные, измученные наркотиком. В итоге нас набралось десять человек. Конвоирша обернулась к колонне фриков:
– Меня зовут Плиона Суалокин. Я буду с вами в первый день вашего пребывания в Первом Шиоле. Сегодня вечером вас ждет приветственное обращение. Сразу запомните несколько правил. Во-первых, не смотреть рефаитам в глаза. Пока не получите разрешение, смотреть в пол.
Хиромантка подняла руку, послушно глядя в пол:
– Кто такие рефаиты?
– Скоро узнаете. – Помолчав, Плиона добавила: – Еще одно правило: не говорить, когда не спрашивают. Вопросы есть?
– Есть. – Тассеомант и не думал отводить взгляд. – Где мы?
– Скоро узнаете, – повторила брюнетка.
– Какого черта! Кто дал вам право издеваться над нами? Я закон не нарушал, даже не балаганил. Подите докажите, что у меня есть аура. Вот выйду отсюда, и вам не поздоровится… – Тассеомант вдруг осекся, из глаз выкатились две капли темной крови. Слабо вскрикнув, он рухнул на пол.
Хиромантка испуганно взвизгнула.
Плиона смерила поверженного тассеоманта взглядом, который из желтого сделался вдруг пронзительно-голубым.
– Еще вопросы?
Хиромантка зажала ладонью рот.
Нас впихнули в сырую, темную как склеп комнатушку. Плиона заперла дверь и ушла.
Поначалу все затравленно молчали. Хиромантка давилась слезами – похоже, была на грани истерики. Я скрючилась в углу, подальше от всех, чувствуя, как тело под рубахой покрывается мурашками.
– Значит, мы в Тауэре? – выдавил прорицатель. – Очень похоже.
– Заткнись, – шикнули на него из мрака. – Просто заткнись.
Кто-то начал молиться духу времени. Очень смешно. Блаженны верующие, как говорится. Я уткнулась подбородком в колени, пытаясь отогнать мрачные мысли. Не знаю и знать не хочу, что с нами сотворят и хватит ли мне сил выдержать пытки. Водную, например. Когда человека привязывают к доске и поливают голову водой. Отец рассказывал, что разрешают подышать несколько секунд, а затем снова льют. Он даже уверял, что это не пытка, а терапия. Все во благо пациенту.
Рядом со мной устроился пророк, лысый и широкоплечий; в темноте различались лишь огромные пронзительные глаза.
– Джулиан, – протянул он руку.
Голос звучал приглушенно, но в нем не было страха.
– Пейдж. – Я облизнула пересохшие губы. В нашем положении лучше не называть полных имен. – Ты из какого сектора?
– Четыре-шесть. А ты?
– Один-четыре.
– Территория Белого Сборщика?
– Она самая.
– В каком районе обитаешь?
– Сохо, – ответила я, умолчав про Севен-Дайлс.
Если скажу, во мне мигом угадают подручную Джекса.
– Завидую, – протянул Джулиан. – Всегда мечтал жить в центре.
– Почему?
– Синдикат там сильнее. Мой сектор рядом не стоял. – Он наклонился к моему уху и прошептал: – Тебя за что взяли?
– Убила подземщика. – Горло у меня немилосердно болело. – А тебя?
– Так, не поладил с легионером. Если вкратце, то легионер почил с миром.
– Но ведь ты провидец! – удивилась я.
К этой разновидности гадателей ясновидцы относились с нескрываемым презрением. Провидцы, как и положено их братии, контактировали с духами через предметы, в частности через зеркало. Джекс ненавидел гадателей лютой ненавистью. «Говнятели, куколка, говнятели, вот они кто», – повторял он. То же касалось и прорицателей.
Джулиан словно прочел мои мысли:
– Считаешь, мы не способны на убийство?
– С помощью духов – нет. Вам не под силу контролировать большой арсенал.
– Смотрю, ты в этом деле шаришь, – хмыкнул он, потирая руки. – Но догадка верна. Я его пристрелил, но меня все равно сцапали.
Я никак не отреагировала. Капля воды с потолка плюхнулась мне на голову и горошиной скатилась с носа. Какой-то мальчонка раскачивался взад-вперед, с носков на пятки и обратно.
– У тебя странная аура, – заметил Джулиан. – Похоже на оракула, вот только…
– Что?
– Давненько не слыхал о женщинах-оракулах. На пророчицу ты тоже не тянешь.
– Я игломант.
– Серьезно? Враг пал от твоей иглы?
– Типа того.
Снаружи раздался грохот, сопровождаемый воплем. Все разговоры в камере стихли.
– Это берсерк, – услышала я наконец затравленный мужской голос.
– Ерунда, – фыркнула я. – Их не существует.
– Неужели ты не читала «Категории»?
– Читала. Берсерки – гипотетический тип.
Собеседника довод не успокоил.
При мысли о памфлете у меня мучительно сжалось сердце. Первое издание со свежими пометками и списком контактов. Понятно, что дать его мне мог только автор.
– Нас снова будут пытать, – проговорила заклинательница, держась за сломанную руку. – Им что-то нужно. Просто так отсюда не выпустят.
– Откуда – отсюда? – уточнила я.
– Из Тауэра, тупица! Два года уже здесь торчим.
Из угла донесся истерический смех.
– Два? А девять не хочешь!
Новый взрыв смеха и хихиканье.
Девять лет! Но как, почему? Насколько известно, у пленных два варианта на выбор: присоединиться к НКО либо умереть. Какой смысл держать людей в заточении так долго? Не про запас же.
– Почему девять? – вырвалось у меня.
В ответ – тишина.
– Есть предположения, почему мы еще живы? – обратился к присутствующим Джулиан.
– Других убивают, – послышался новый голос. – Который месяц тут торчу, и за это время всех ясновидцев из моего крыла отправили на виселицу. – И после недолгой паузы: – Нас выбрали для особой цели.
– СТОРН, – шепнул кто-то. – Сделают из нас подопытных кроликов, а потом покромсают и заспиртуют.
– Не пори чушь! – рявкнула я. – СТОРН тут ни при чем.
Надолго повисло молчание, нарушаемое лишь всхлипами хиромантки, которая никак не могла успокоиться. Наконец Карл обернулся к заклинательнице:
– Эй, шептунья, ты сказала, им что-то нужно от нас. Не в курсе, что именно?
– Все, что угодно. Наш дар предвидения, к примеру.
– Бред! – снова вклинилась я. – Никому не под силу отнять наши способности.
– Кто бы квакал! У тебя и дара-то нет. Ущербных они не трогают.
Я с трудом подавила желание сломать ей вторую руку.
– Что она сотворила с тассеомантом? – дрожа от страха, пролепетала хиромантка. – Его глаза… Ведь даже не шелохнулась.
– Не знаю, что и думать… Я считал, что нас наверняка прикончат, – уже громче, не так сипло выдавил Карл. Называется, открыл Америку. – Но эта смерть всяко лучше виселицы.
– От петли мы по-прежнему не застрахованы, – возразила я.
Карл сразу поник.
Другой парнишка, бледный как смерть, словно «флюид» выкачал из него все жизненные соки, вдруг начал задыхаться. Его веснушчатый нос конвульсивно задергался. Мальчик держался незаметно и не испускал ауры.
Ознакомительная версия.
