реке. У здания мэрии кто-то попытался застрелить меня, очевидно, из окна высотного здания напротив. Судьба благоволила ко мне, и я убежал.
Это был чудесный день. Солнечные зайчики подмигивали мне с каждого целого стекла, вороны, трапезничающие падалью у павильона метро, приветствовали меня дружным карканьем. Обычно я обхожу стороной этих трупоедов, но тут даже остановился и поболтал с ними немного.
Набрав воды, я благополучно вернулся домой и принялся мыть стены.
Надо сказать, что мои Руины были, без сомнения лучшими Руинами Города!
Подвал разрушенного бомбежкой шестиэтажного дома я превратил во дворец.
Стены побелил и развесил на них картины из Музея, свои самые любимые…
Только не думайте, что я украл их. Я ведь не вор! Вы можете зайти в музей и заглянуть в кабинет директора на третьем этаже. В правом ящике лежит договор о взятии десяти картин в аренду сроком на сто лет, рядом — деньги. Только будьте осторожны: на первом этаже поселились дикие собаки, лестница во многих местах обвалилась, а в самом кабинете живут гадюки. Одна из них — в точности старый директор. Все-таки переселение душ оказалось правдой. А раньше я не верил…
Кровать — огромного двуспального монстра, я притащил из соседнего дома. Из мебельного магазина — испанские стулья и шведское бюро. Во дворе смастерил туалет. Всё как в лучших домах.
Прошу, не подумайте, что обустройство и облагораживание Руин — цель моей жизни. Цель моей жизни — служение Хозяину. Одно его слово — и я бы бросил свой дом, поселился бы, как Отшельник, на пустыре за Заводом, отринул бы всё мирское. К счастью, Хозяин тоже любит комфорт.
…Я вымыл стены и почти весь пол. Оставалось последний раз сходить за водой. Уже вечерело, за Мостом наконец-то прекратилась стрельба, не дававшая весь день покоя моим ушам.
Спустившись по скользкому обрыву к реке, я поставил ведро на землю и закурил. Какое-то сонное оцепенение овладело мной. Вот сейчас я наберу воды, вернусь в Руины, домою пол и… И больше ничего этого не будет. Ни улиц, заваленных арматурой и бетонными блоками, ни вечного запаха падали, ни перебежек от стены к стене…
Главное — не будет воспоминаний. Никаких.
…Внезапно я почувствовал, как что-то теплое потерлось о мои ноги. Я опустил голову и узрел Его…
…в ту же секунду всё в моей жизни стало на свои места.
Каким глупым и жалким увидел я себя со стороны. Какой лучший мир? Какое самоубийство? Вот он — передо мною: цель моей жизни, мой повелитель, мой господин, мой Хозяин.
Два изумруда блеснули в царственных глазницах. Долго, не мигая, мой будущий Хозяин смотрел на меня. Я чувствовал, что он видит меня насквозь. Его взгляд вскрыл моё подсознание, заглянул в самые тесные и пыльные уголки души, извлёк из меня память, обследовал её и положил на место. Я перестал дышать. Сейчас Он решит, достоин я или нет.
Я знал: если Хозяин сейчас развернётся и уйдёт, это будет Концом. Концом всего. Тогда пуля действительно станет моим спасением.
В ожидании прошла вечность. Наконец хозяин принял решение:
«Только не думай себе, что ты какой-то особенный! Просто человеческого материала в этом городе осталось мало, сложно что-то пристойное найти. Так что особо не гордись! Запомни: я могу уйти в любой момент».
Замерев, я с благоговением ловил каждое Его слово.
«Расставим приоритеты. Как ты понимаешь, теперь в твоей жизни есть только один приоритет — я, а мне для комфортного созерцания жизни нужно многое. Найди бумажку, ручку, будешь записывать. И так уж и быть, можешь меня погладить» — Хозяин подошёл ко мне поближе.
Так начались самые счастливые дни моей жизни.
Из супермаркета я принёс всё, что хотел Хозяин: тёплую подстилку, четырёх резиновых мышей, когтеточку, девять разных мисок — каждая для своего дня недели. Да, Хозяин объяснил мне, что в неделе не семь, а девять дней, а мы по своей глупости просто не замечаем двух. Ещё раз подчеркну: я не вор. Всё, что мне надо для жизни, я честно покупаю в супермаркете, оставляя деньги в кассе. А денег у меня много. Я взял гигантский кредит в Центральном банке, хоть это было нелегко. Попробовали бы вы заставить скелет управляющего расписаться в документах, я бы на вас посмотрел!
В первую ночь я так и не смог заснуть: лежал на своей кровати и с благоговением смотрел в угол, где на своей подстилке предавался возвышенным сновидениям лежал Хозяин…
Многие ваши философы утверждали, — вещал Хозяин, лёжа у меня на коленях и мурлыкая, — что жизнь — это поиск истины, — он фыркнул: — На деле же — истина, её поиск, — все эти понятия подобны банке моих консервов. Снаружи — яркая бумажка с кучей надписей и псевдо-счастливой рожей какого-нибудь моего соплеменника. Картинка достаточно красива, но под ней обычная жестяная банка. Чтобы открыть банку, мы тянем за кольцо и срываем крышку. Теперь надо быть осторожным и не порезаться о края.
Что же мы видим внутри? Банка до отказа набита мясоподобным ароматизированным желе, впрочем, не лишенным некоей притягательности. Тем более, когда жрать хочется.
Но тут нас подстерегает постоянное чувство неудовлетворения: каждый кусочек кажется менее вкусным, чем представлялся в мечтах, каждый следующий ожидается более вкусным, чем оказывается. И вот ты ешь, и рано или поздно доходишь до дна банки. И тут разочарование: дно банки такое же, как и дно предыдущих банок, не лучше и не хуже, так… съедобно. А живот болит, потому что ты торопился доесть банку, познать последний кусочек, и сам не заметил, как объелся. А банка пуста, и изнутри она такая невзрачно-жестяная с крошечками желе по стенкам, которые, если оставить банку на пару дней в теплом месте, начнут вонять…
2. Иногда к нам приходили гости — Доктор-без-практики, Баронесса мёртвого табора, Йог-иудаист, Вождь-Хромированное-седло, мистер Дик, Побасечник. Редкими вечерами заходили Отшельник с Завода и Сторож Зоопарка.
Сначала я боялся, что среди них Хозяин увидит более преданного слугу и уйдёт, затем — что они сами захотят увести моего Хозяина. Но всё обошлось.
Как объяснил мне Хозяин, у каждого из них были свой Мир и своё Служение.
…Доктор-без-практики писал историю болезни идеального больного. Он перетаскал в свои Руины чуть ли не всю медицинскую литературу, которую ещё можно было найти в Городе, исписал тонны бумаги.
Как-то раз у нас зашел спор с Доктором. Хозяин доказывал ему, что история болезни идеального больного не может существовать по факту, ведь
