class="p1">– Зато я – каваи-и! – состроила глазки Лика.
– Да я гораздо кавайней тебя! У меня, можно сказать, кавайность ультра плюс!
– Замолчали, все три! – вошедшая следом Оксана Тарасовна одарила своих рóбленных грозным взглядом.
– Хозяйки, пожрать есть чего, а то я голоден… как я! – проорал из коридора Ментовский Вовкулака, послышался топот множества ног, невнятные голоса…
– Полковник, не разувайтесь! – успела крикнуть Ирка, поймав бабкину недовольную гримасу: с тех пор как почтенная Елизавета Григорьевна вернулась к родному облику губернской дворянки, привычка разувать гостей в коридоре вызывала у нее искреннее негодование.
– Поздно, японза уже разулся! Традиционалист! – рыкнул из коридора Ментовский Вовкулака.
Прелестно: если оборотни вломятся в гостиную в заляпанных берцах, а японец присеменит по этой грязище босиком… неловко может выйти. Ирка щелкнула пальцами: в коридоре хлопнула дверца шкафчика, послышались громкие шлепки, когда прячущиеся за дверцей тапочки запрыгали с полок, примериваясь гостям на ноги. Раздался агрессивно-скрежещущий вопль, словно там вороне наступили на голову, грохот и удар чего-то тяжелого об пол. Снова вопль… гомон, топот и рев Ментовского Вовкулаки:
– Нож, нож у него заберите, а то он сейчас Ирке все тапки нашинкует, самурай недоделанный!
В гостиную перепуганной стаей запрыгнули заколдованные тапки и порскнули по углам, забиваясь за кухонный диван и плиту, две (от разных пар) даже на холодильник взмыли. Следом с воинственным воплем ворвался взлохмаченный японец… и замер, растерянно разглядывая столь же изумленно взирающих на него женщин. Еще раз пробежал взглядом по лицам, задержался на Вике, Лике и самой Ирке… и вдруг начал кланяться куда-то между ними, взахлеб лопоча по-английски и видимо, по-японски:
– I am so sorry! Гомэн насай! We are so terribly, terribly sorry, this man even doesn’t know how to apologize, the Honorable Khortiza-sensei…
– Слышь, Хортица-сэнсей, покажись как-то, а то ему, небось, все белые на одно лицо. – буркнул Богдан. – Хоть выясним, за что он так офигительно сорри.
Ирка хрипло откашлялась и шагнула вперед:
– Don't be so sorry, please… at least, until we don’t know what for… Как там… …Э-э-э… Доозо охаирикудасай… Оча о наминас ка?
– Нихонга га йозу дес не! – с преувеличенным восторгом вскричал японец.
– Йе мада мада дезу. – проворчала Ирка. Если ты ведьма с естественным ведьмовским даром Слова, и если ты смотришь аниме, нахвататься несложно, но этот восторженный японский юноша ей уже надоел, и она снова с облегчением перешла на английский. – Come on! 28
Японец и правда был совсем молодым, может, даже моложе Ирки, хотя с азиатами не всегда разберешь: тощий, и впрямь низкорослый, на полголовы ниже Ирки, в джинсиках и болтающейся на субтильных плечах футболке, и с таким наивно-восторженным и одновременно испуганным выражением лица, что хотелось ему леденец на палочке купить – ешь, дитя, и не расстраивайся! С истинно японским изяществом, недостижимым для европейца, он кланялся, прижимая руки к бокам и складываясь пополам как перочинный ножик, и тарахтел по-английски:
– Для меня высокая честь познакомиться с досточтимой Хортицей-сэнсей! Великие деяния Хортицы-сэнсей в борьбе со злобными ёкаями 29 служат примером для молодежи во всех школах заклинателей духов!
– Слышь, Хортица, тебя изучают в школах! – захохотала Лика.
– Ага, на уроках по ОБЖ, в разделе «не пытайтесь повторить это дома!» – фыркнула Маринка.
Японец покосился на них с острым интересом и наконец представился, не переставая сгибаться и разгибаться в поклонах, будто в него была вделана пружина:
– Недостойный Танако Хару из клана заклинателей духов Танако, прислан к досточтимой Хортице-сэнсей для консультаций! Увы, мои достопочтенные учителя даже не предполагали, что вторжение японских ёкаев в земли досточтимой Хортицы-сэнсей достигло таких чудовищных масштабов, чтоб прямо в доме досточтимой Хортицы-сэнсей бродили бесстыдные бакэ-дзори, да еще в количестве, невиданном даже в самой Японии!
– Во дает! – выдохнул так и застрявший в дверях кухни Рудый. Кто-то из его родичей-оборотней восторженно присвистнул.
– Привет, Рудый. – наконец сообразила поздороваться окончательно замороченная Ирка. – Как там Серый после аэропорта?
– В реанимации. Ничего, оклемается. – ответил вместо него Ментовский Вовкулака, протискиваясь между молодыми оборотнями.
– Погодите… …э-э… Танако-сама… – Ирка снова переключилась на японца.
– Умоляю, Хортица-сэнсей не должна называть недостойного…
– Что такое бакэ-дзори? – перебивая его пылкую речь, рявкнула Ирка.
– А… бакэ-дзори… это… такой цукумогами… – смущенно пробормотал японец.
– Офигеть как понятно! – фыркнул Богдан по-русски.
Японец то ли понял, то ли сам сообразил, но он закраснелся, замялся и наконец сообщил:
– Очень старые вещи… сильно старые, долго валявшиеся в доме… которые оживают и обретают собственную душу… часы, например, или зонтики… или вот, бакэ-дзори – старые тапки.
Ирка запустила руку за диванную подушку и выволокла спрятавшуюся там тапку. Тапка была… старая. Помнится, сама Ирка эту пару год таскала, пока в «гостевые» не перевела: а что, когда Оксана Тарасовна со своими рóбленными вваливается, тапок на всех не напасешься! Свисающая с пальца тапка мелко задрожала, японец невольно схватился за пояс – видно, там еще недавно был отнятый оборотнями нож (как только в самолете протащить сумел?).
– И чем же опасны эти… бакэ-дзори?
– Они бегают по дому… – опять засмущался японец. – …и поют бесстыдные песенки… ни в коем случае не предназначенные для ушей девушек из хороших семей.
Троица рóбленных нахально захохотала. Оксана Тарасовна холодно улыбалась, а бабка философски пробормотала:
– Ну хоть и вправду консультант, разбирается.
– Они не японские, а наши местные, петь не умеют, и вообще это я их заколдовала!
Физиономия японца, и без того детски-восторженная, преисполнилась такого восхищения, что Ирка аж поперхнулась.
– Хортица-сэнсей может создавать цукумогами? – потрясенно вскричал он.
– Хортица-сэнсей такое может, что сама иногда пугается. – уныло ответила Ирка. – Сядьте, наконец, и… – Ирка указала на табуретку, японец проследил за ее пальцем – и уткнулся взглядом в возлежащего под прикрытием скатерти Мака.
– Трехцветный демон Микэнэко! – заорал японец, отскакивая и врезаясь спиной в толпящихся в дверях кухни оборотней.
– Не сметь! – шарахнула кулаком по столу Ирка, видя шкодливые ухмылки оборотней и понимая, что сейчас те обрастут ушами и клыками – и тогда японцу вообще хана! – Это мой кот! Он хороший! – и тихонько прибавила. – Когда спит.
– Если Хортица-сэнсей так говорит… – с сомнением пробормотал японец. – Вдруг вам неизвестно… если тринадцать лет кормить их на одном месте, они становятся огромными… и выцарапывают людей из домов как мышей из нор.
На кота поглядели все. Кот сделал умильные глазки, изо всех сил пытаясь изобразить милую кису. Японец очевидно не верил. Сидящая на подоконнике кошка Дару прикрывалась хвостом и кажется, почти по человечьи хихикала.
– Я холодильник переставлю. – одаривая кота многозначительным взглядом, пообещала Ирка. – Да садитесь же и перестаньте звать
