Из всех московских ведьма Марфа самая адекватная, — произнес Валера, подумал и добавил: — И самая расчетливая. Из любой мелочи выгоду для себя выкроит. Ты, Сашка, не обольщайся, она все равно тебе счет раньше или позже предъявит. Небольшой, но непременно.
— Не сомневаюсь. Но это будет потом, а не сейчас. Тем более что до «потом» еще дожить надо.
— Лично я после всех этих заморочек с зельями и книгами другой вариант даже рассматривать не стал бы, — заявил Валера, садясь в машину. — Зря, что ли, горбатились? Так что пришибем мы твоего Кузьму послезавтра… Вернее, уже завтра. Во сколько и где встречаемся, кстати?
— Давай тебе в навигатор координаты забью, — предложил я. — Или лучше ссылку на них отправлю. Так быстрее выйдет, чем объяснять. Подъезжай к девяти вечера, я тебя там встречу.
— Договорились. Ну что, домой тебя подвезти?
— Нет, — подумав, ответил я. — Подбрось меня до кладбища. Только не того, что в прошлый раз, до другого.
— Опять? — удивился Швецов. — Я лично в таких местах и днем-то не особо стремлюсь бывать, а ты как на работу ездишь. Еще и по ночам!
— Так это и есть моя работа в определенном смысле. Плюс мне там хорошо думается.
— Капец! — картинно закатил глаза Валера. — Так и представляю себе тебя в позе роденовского мыслителя, сидящего на могиле. Жуть какая!
Жуть, жуть… Никакая не жуть. Тут все так же, как и там, за забором. Есть сильные, есть слабые, есть те, кто хочет добиться свободы, те, кто готов на поступок, и те, кто махнул рукой на происходящее с ним. Еще здесь все по-честному, так, как оно есть на самом деле. Потому что лгать друг другу тут резона нет — выгода-то отсутствует. Любая, какую ни возьми. А без выгоды во вранье какой смысл? Исключение составляют только «бегунки», отлавливающие одиноких посетителей с целью на время завладеть их телом, но это немного другое.
— Скоро ты у меня тут поселишься, похоже, — сообщил мне Хозяин кладбища, когда я, пройдя сквозь почтительно расступающихся призраков, добрался до него. — Через день стал наведываться.
— Неохота дома сидеть. И еще посоветоваться хотел.
— Ну конечно же! — Умрун задрал капюшон вверх и разразился смехом, от которого даже мне вдруг стало не очень по себе. — Кто бы сомневался? Ладно, что там у тебя, рассказывай.
— Хотелось бы приватно, — мотнул я подбородком в сторону призраков, толпящихся рядом с нами. — Ясно, что они никому ничего, но все же…
— Брысь! — рявкнул Хозяин кладбища и топнул ногой, причем это прозвучало настолько грозно, что и мне захотелось на мгновение свалить отсюда куда подальше. Хоть бы даже на ту могилку, около которой так хорошо спится.
Большая часть моей истории собеседнику была уже известна, так что оставалась самая малость — поведать ему о том, что я задумал провернуть завтра вечером.
— Жидковат план, — прогудел Костяной Царь. — Авантюра. Слишком много «если».
— Другого нет. И времени на его придумывание тоже нет. Ты лучше скажи — эта штука с зельем и книгой — она сработает? Точно дернется Кузьма ее спасать, не соврали мне? Потому что если нет, то и все остальное ни к чему.
— Дернется, — помолчав, заверил меня умрун. — Мне эта публика хорошо известна, хоронили у меня таких. Ну, не прямо таких, как ты рассказываешь, послабее. Если они о чем и печалились, так именно о своих книгах. Потом эта печаль в злобу обращалась, и приходилось мне их вон туда отправлять.
Он показал на склеп, тот, в котором находился проход в вековечную тьму.
— А что поделаешь? Мне проблемы с властями ни к чему, — продолжил умрун. — Помню, один такой вдовушку взял, да и придушил, когда та на могилку мужа пришла. Что-то он предыдущей ночью с супругом ее не поделил, понимаешь. Так мне после пришлось ответ перед сыскными дьяками держать. Обычные городовые что, они днем пошныряли да ушли, а эти следом за ними ночью заявились. И ведь не сделаешь ничего, они в своем праве. Выговаривали мне, а я знай молчал. Потому как сказать-то нечего.
— Унизительно, — кивнул я. — Знакомая ситуация.
— Именно, — подтвердил умрун. — А вообще, может, что у тебя и получится, ведьмак. Если ты и друзья твои все сделают правильно и вовремя, то, глядишь, и увидимся мы с тобой вскоре опять.
Он поднялся на ноги, бритвенно заточенным черным ногтем отрезал от своего балахона кусок ткани, сыпанул в него пригоршню земли, зачерпнутой из-под могильной плиты, той, что служила ему троном, и ловко его завязал, так, что получился эдакий небольшой мешочек.
— Лови, — кинул он его мне. — Положи рядом с сердцем. Если что — один раз он тебя выручит, примет на себя удар колдуна. Но только раз, не больше.
— Волшба? — уточнил я. — Особая кладбищенская?
— Нет, — капюшон мотнулся влево-вправо, — просто это кладбище для тебя стало своим. И ты для него тоже, оно тебе как дом. А дом всегда тебя защитит, даже если ты от него далеко находишься. В мыслях, во снах или вот так, как сейчас. Но ты все одно на себя больше надейся, а не на других. Лично не сделаешь — никто не сделает, потому что по-настоящему только тебе самому это нужно. Остальные только помощники, их бытие, если что, не кончится, они дальше жить станут. А ты — нет.
— Мне очень нравится жить, — заверил я его. — В чем в чем, а в этом не сомневайся.
— Волнуешься? — спросил у меня Вагнер, то и дело поглядывающий на часы.
— Есть немного, — признался я. — Но это нормально.
Самое забавное, что я за то, как все пройдет сегодня с Бэллой, переживал сильнее, чем за то, что случится сегодня вечером непосредственно со мной. Почему? Да сам не знаю. По идее, мне относительно собственного будущего надо сейчас на жестком нервяке находиться, а не дергаться из-за девчонки, с которой всего лишь несколько раз разговаривал. Однако же почему-то все выходит ровно наоборот. И дело, как мне думается, не в том, сколько сил и нервов я положил на то, чтобы вытащить ее с того света, а
