Даниэль Труссони
«Ангелология»
Ангелология — одна из древнейших ветвей богословия. Включает в себя как теорию — классификацию ангельских иерархий, так и практику — выявление пророчеств и других непосредственных вмешательств ангелов в историю человечества.
Пещера Глотка Дьявола, Родопы, Болгария.
Зима, 1943 год
Ангелологи осматривали тело. Никаких следов разложения. Кожа гладкая, словно пергамент. Глаза цвета аквамарина — безжизненны, взгляд устремлен вверх. Высокий лоб и атлетические плечи в ореоле золотых волос. Даже одежда из странной белой материи с металлическим отблеском была чистой, как будто существо умерло в палате парижской больницы, а не в пещере глубоко под землей.
Никого не удивляла прекрасная сохранность тела. Перламутровые ногти, плоский живот без пупка, полупрозрачная кожа — все как положено, даже крылья на месте. И все же оно слишком прекрасно, так не похоже на то, что они изучали на репродукциях эпохи раннего Возрождения, разостланных перед студентами, словно дорожные карты, в душных библиотеках. Всю жизнь они ждали этого. Хотя в глубине души каждый опасался, что их глазам предстанут отвратительные останки — кости, покрытые иссохшими мышцами, подобно мумиям из археологических раскопок. А вместо этого — тонкая узкая рука, орлиный нос, розовые губы, сжатые в застывшем поцелуе. Ангелологи склонились над телом, как будто ждали, что существо моргнет и очнется.
Страстно хотите, чтоб разум
К свету вас вывел, но будет
Мраком погублен, кто взглянет
В бездны его, и утратит
Высшее счастье навеки.
Боэций. Утешение философией. Перевод В. И. Уколовой и М. Н. Цейтлина
Женский монастырь Сент-Роуз,
Хадсон-Ривер-Вэлли, Милтон, штат Нью-Йорк.
23 декабря 1999 года, 04.45
Эванджелина проснулась еще до восхода солнца. На пятом этаже было тихо и темно. Неслышно, чтобы не разбудить сестер — те молились всю ночь напролет, — она собрала в охапку ботинки, чулки и юбку и пошла босиком к умывальной. Быстро оделась, не глядя в зеркало, в общем, и не проснувшись толком. В узком окне виднелось монастырское подворье в предрассветном тумане. Обширный заснеженный двор простирался до самого Гудзона, до рощицы голых деревьев на берегу. Женский монастырь Сент-Роуз возвышался прямо над рекой, и при свете дня казалось, что есть два монастыря — один на суше, а другой в воде. Легкая волна создавала обманчивое впечатление, что отражение и реальность переходят друг в друга. Летом иллюзию разрушали баржи, а зимой — льдины. Широкая черная лента словно отпечатывалась на чистом белом снегу. Вскоре ее позолотит утренний свет.
Эванджелина плеснула холодной водой в лицо. Что-то ей приснилось, но вспомнить не получалось: лишь тревожное предчувствие, ощущение одиночества и крушения надежд. Она сбросила тяжелую фланелевую сорочку и задрожала от холода. Оценивающе оглядела себя — худые руки, стройные ноги, плоский живот, растрепанные каштановые волосы, золотой кулон на груди. В зеркале отражалась сонная юная девушка в белых хлопковых шортиках и нижней рубашке — такое белье выдавали обитательницам монастыря Сент-Роуз два раза в год.
Эванджелина поспешила одеться. В ее гардеробе имелись: пять одинаковых черных юбок до колена, семь черных водолазок для зимы, семь хлопковых блузок с короткими рукавами и глухим воротом для лета, один черный шерстяной свитер, пятнадцать пар нижнего белья и множество черных нейлоновых чулок, то есть самое необходимое. Она надела водолазку и повязала вокруг головы ленту, крепко прижав ее ко лбу перед тем, как накинуть черное покрывало. Затем натянула чулки и шерстяную юбку, застегнула пуговицы, молнию, оправила складки — быстрыми привычными движениями. И сразу же превратилась в сестру Эванджелину францисканской Непрестанной Адорации,[1] с неизменными четками в руке. Она положила ночную сорочку в корзину для грязного белья в дальнем конце умывальной и приготовилась встретить новый день.
Сестра Эванджелина соблюдала ежедневную молитву с пяти до шести утра с тех пор, как достигла совершеннолетия и приняла постриг. Она жила в монастыре Сент-Роуз с двенадцати лет и знала его так же хорошо, как женщина знает нрав своего возлюбленного. Спускаясь с этажа на этаж, она проводила кончиками пальцев по деревянным перилам; ноги, обутые в ботинки, легко сбегали по ступенькам. Монастырь в этот час обычно бывал пуст, в углах таились синие тени, царила гробовая тишина. Но после восхода солнца жизнь в Сент-Роузе закипала, как в улье: работа и молитвы, и все вокруг наполнялось благодатью. О тишине можно было забыть — сестры до отказа заполняли лестницы, общие комнаты, библиотеку, кафетерий и множество спален размером с кабинку туалета.
Эванджелина пробежала три последних лестничных марша. Она могла добраться до часовни с закрытыми глазами.
На первом этаже сестра вошла во внушительный центральный коридор. На стенах висели портреты давно умерших аббатис и выдающихся сестер, изображения монастыря в разные годы. Сотни женщин смотрели из рам, напоминая каждой сестре, идущей на молитву, о том, что она часть древнего благородного матриархата, где все женщины — и живые, и мертвые — выполняли одну общую миссию.
Сестра Эванджелина понимала, что рискует опоздать, но все же остановилась посреди коридора. Здесь в позолоченной раме висело изображение Розы из Витербо — святой, по имени которой назван монастырь. Маленькие руки молитвенно сложены, над головой сияет едва заметный нимб. Святая Роза прожила недолго. В три года с ней стали говорить ангелы, убеждая девочку передать их сообщения всем, кто слышит, и Роза подчинилась. Юной девушкой она проповедовала язычникам совершенство Бога и Его ангелов. Ее осудили на смерть как ведьму. Горожане привязали ее к столбу и зажгли костер. К ужасу толпы, Роза не горела. Она стояла в клубах пламени три часа и разговаривала с ангелами, а огонь облизывал ее тело. Нашлись те, кто поверил, что ангелы окружили девушку и закрыли ее прозрачной защитной броней. В конце концов она умерла в огне, но чудесное вмешательство оставило ее тело невредимым. Нетленное юное тело святой Розы пронесли по улицам Витербо через несколько лет после ее смерти, и на нем не было заметно ни малейшего следа перенесенного испытания.
