Кирилл Королев - Время полной луны

О чем думал спецагент ФБР Фокс Малдер, продираясь сквозь густой подлесок, известно, пожалуй, лишь ему одному. Возможно, о том, как неудобно бегать по лесу, да еще ночью, в цивилизованном костюме, при галстуке, который так и норовит захлестнуться удавкой вокруг любой подвернувшейся ветки, и в плаще, что цепляется за каждую колючку. А возможно, он вовсе ни о чем не думал, просто бежал, не разбирая дороги в азарте погони, и азарт этот был сродни азарту гончей, учувшей добычу. Хорошо хоть, над лесом стояла полная луна; когда бы не лунный свет, Малдер наверняка врезался бы с разбегу в какое-нибудь из бесчисленных деревьев.

Тот, кого он преследовал, улепетывал зайцем — этакий упитанный заяц в джинсовой куртке. Малого того, этот тип и верещал как заяц.

— Помогите! Помогите! Он убьет меня!

Помочь, естественно, было некому, единственное, что осталось, — удирать во все лопатки.

А Малдер, даром что в костюме и плаще, постепенно нагонял. Толстяк это чувствовал, и вопли его становились все истошнее.

— Спасите! Господи Боже! Спасите!

Внезапно он споткнулся о неразличимую в полумраке корягу и рухнул ничком. Малдер в два прыжка очутился рядом, рывком перевернул толстяка на спину и навалился на него всем телом. Потом, чтоб не дергался, встал коленями ему на руки и выхватил из-под плаща палку длиной с ножку от журнального столика.

В этот миг неподалеку послышался женский крик:

— Малдер!

Должно быть, Скалли. Малдер покрутил головой, примерился — и с размаха всадил палку толстяку в грудь. Пошарил в траве вокруг, нащупал камень, схватил его и принялся забивать палку, будто вообразил себя охотником на колдунов, вгоняющим осиновый кол в тело очередного нечестивца. Толстяк захрипел — и замер.

— Малдер! — потрясенно выдохнула за спиной подбежавшая Скалли.

Шарахнув по палке в последний раз, что называется, для верности, Малдер отшвырнул камень, покосился через плечо на напарницу, наклонился и, не говоря ни слова, оттянул толстяку верхнюю губу. В свете луны блеснули острые клыки.

— Вот так, — удовлетворенно констатировал Малдер.

Скалли присела, протянула руку, прикоснулась к клыкам… В следующее мгновение накладная челюсть с устрашающими клыками оказалась у нее на ладони.

Дэйна повернулась к Малдеру. Тот смотрел прямо перед собой…

Молдер сидел в своем кабинете, закинув ноги на стол, и неотрывно глядел на стенку с плакатом, где под размытой фотографией «летающей тарелки» красовалась надпись: «ХОЧУ ПОВЕРИТЬ». Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Скалли. Выглядела она, как всегда, подтянуто, но в ее движениях ощущалась некая скованность, словно она опасалась, что Малдер того и гляди на нее набросится.

— Через час мы должны быть у Скиннера, — сухо сообщила она.

Малдер никак не отреагировал.

— Уже придумал, что ты ему скажешь? — продолжала Скалли.

— Что было, то и скажу! — огрызнулся Малдер. Схватил со стола лист бумаги, скомкал его и, не глядя, кинул в мусорную корзину. Попасть не удалось, причем явно не в первый раз: около корзины валялось с десяток бумажных комков. Внезапно Малдер вскочил и на глазах у изумленной Скалли принялся пинать и топтать несчастную корзину. Надругательство над корзиной продолжалось около минуты; наконец Малдер успокоился и, тяжело дыша, плюхнулся обратно в кресло.

— А что было? — осторожно спросила Скалли.

— А то, что мы с тобой убили вампира, — по тону Малдера чувствовалось, что он в любой момент снова может взорваться.

— Мы? Насколько я помню, он был уже мертв, когда я подбежала. И о каких вампирах речь, Малдер? Ты же сам видел накладные зубы!

— Это еще не доказательство, — проворчал Малдер.

— Неужели? А что тогда для тебя доказательство? Между прочим, родственники этого парня собираются предъявить ФБР иск на четыреста с лишним миллионов. И любой судья примет их сторону, потому что тут явное превышение служебных полномочий!

— Опомнись, Скалли! — Малдер снова вскочил, и теперь они со Скалли стояли лицом к лицу. — Парень был вампиром, самым настоящим!

— Я привыкла верить собственным глазам! — Скалли тоже завелась не на шутку. — И что бы ты ни говорил, я прекрасно помню, что видела!

— Вот как? И что же ты видела?

— Ты с самого утра был какой-то возбужденный. Я сразу поняла, что у тебя что-то на уме. Все поглядывал на меня так, словно на свидание пригласить собирался, а стоило мне зайти в твой кабинет, как спросил с порога: «Ты захватила ковбойские ботинки?»

Я, разумеется, пожала плечами и попросила объяснить, в чем, собственно, дело. Ты ухмыльнулся — как она меня бесит, эта твоя ухмылочка! — и сообщил, что мы отправляемся в Техас: мол, там творятся странные вещи.

Я поинтересовалась, какие именно. В ответ ты прочитал мне целую лекцию. Еще и слайды показывал. По твоим словам выходило, что в каком-то городишке к югу Далласа одна за другой стали гибнуть коровы, и у всех у них на шее — характерный след, как будто от укуса.

Естественно, ты сразу предположил, что здесь замешан вампир — или даже стая вампиров. От всех моих доводов — что вампиров не бывает, что, скорее всего, мы имеем дело с ритуальными убийствами, совершенными какой-то кровожадной сектой — ты попросту отмахнулся. Даже версию о чупакабре, пресловутом мексиканском кровососе, отмел с порога — дескать, у чупакабры два зуба, а на снимках отчетливо видны следы четырех. И лишь потом соизволил добавить, что ладно бы коровы — на днях погиб человек, некий Дуайт Фант из Нью-Джерси, которого невесть каким ветром занесло в эту глухомань. У него на шее тоже были обнаружены следы зубов. Тут я сдалась: не потому, что вдруг поверила во все эти бредни насчет вампиров, — все же убийство есть убийство.

В Чейни — если помнишь, так называется этот городишко — мы приехали утром и хотели было заглянуть в морг, но выяснилось, что городок слишком маленький и не может позволить себе такой роскоши, как отдельный приют для усопших. Нас провели в похоронный зал — клетушку с парой окон по соседству с мертвецкой при местной больнице. Ты почему-то уставился на гробовщика, я терпеливо ждала, сама не знаю чего, а затем…

Я думала, такие мужчины встречаются только в фильмах.

Шляпа, ковбойские сапоги, длинный плащ… Он поздоровался, представился — шериф Люциус Харвелл, позвал осматривать тело, а я стою как вкопанная… Вроде и понимаю, что веду себя дура дурой, а ничего поделать с собой не могу. Лицо такое мужественное, загорелое, глаза прищурены, зубы белые-белые, и этот южный выговор…