Первая часть повествования, названная
КОРОЛЕВА МЭБ
Глава 1.
В которой я позволю себе представиться
Я полагаю, что это повествование будет историей моей жизни, и оно начнется здесь. Вы не узнаете обо мне ничего нового, или узнаете все. Я пока не решила.
Но одно я знаю точно — история моей жизни заключает в себе множество других. Она составлена из них, словно канат, сплетенный из множества нитей, или мозаика, которая появляется из крохотных кусочков цветной смальты. Если угодно, я сама создана из историй. Мне придется пропустить многие из них, в противном случае я рискую не дойти до тех, которые по-настоящему имеют значение. Когда-нибудь, если останусь в живых, я расскажу некоторые из этих пропущенных историй. Но они — в основном, ложь или басни, и, кроме того, не думаю, что мне удастся выжить.
Имя моей семьи — Биквин, это имя я всегда использовала, когда хотела, чтобы меня считали мной. В свое время мне дали понять, что мою принадлежность к этой семье я могу подтвердить, побывав на кладбище в топях, потому что моя семья жила в этой болотистой местности, но мне никогда не приходило в голову проверить это, или навестить могилы моей родни. Я понимаю, что, рассказывая это, наверное, выгляжу доверчивой глупышкой. Но это не так. Кроме того, если в один прекрасный день мне все же придет фантазия прогуляться до местности, которая называется Врата Мытарств, и заглянуть на болота, я уверена, что этот могильный камень будет ждать меня на полузатопленной делянке, покрытый пятнами плесени, хотя, если подумать, должен был уже давно уйти под воду.
Еще мне говорили, что я очень похожа на мать. Но, сколько себя помню, я была сиротой — поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова.
То, что я осталась сиротой, объясняет все, что произошло потом. В совсем юном возрасте я оказалась на попечении города, и меня отравили в Схолу Орбус в холмистом пригороде Хайгейт, где я и росла до двенадцати лет, а потом, в мой двенадцатый день рождения, перевели в Зону Дня, чьи отгроханные без всякого плана строения вплотную примыкали к зданиям схолы. Это произошло потому, что меня сочли подающим надежды кандидатом. Большинство школяров на городском попечении по достижении двенадцати лет покидали школу и возвращались в город — с юридической точки зрения считалось, что в этом возрасте они уже могут работать. Подающие надежды кандидаты — один-два каждые несколько лет — попадали в Зону Дня. В общем, когда я вспоминаю то время, у меня создается впечатление, что я провела его в одном и том же торчащем на вершине холма, старом, продуваемом всеми сквозняками здании, или на его задворках.
Меня зовут Бета Биквин. Это имя — уменьшительно-ласкательное сокращение от полного имени Элизабета, а не просто экономия букв. Произносится с длинным «-е-», как в слове «берег», а не как в «беру» или в «бесплатный».
Меня нашли на болотах, когда я была совсем маленькой, один сердобольный путешественник обнаружил меня, когда я брела куда глаза глядят, после короткого расследования выяснилось, что моя мать умерла от чахотки. Воздух на болотах просто ужасный, он может причинить большой вред легким.
Если вы незнакомы с нашим городом, позвольте мне рассказать и о нем. Болота, о которых я упоминала, расположены южнее, довольно далеко к югу, за полуразрушенной громадой Врат Мытарств, где раньше туда-сюда сновали рабочие, обслуживавшие верфи. Но это было давно. Сестра Бисмилла рассказывала мне об этом, когда я была совсем юной. К тому времени, когда я жила в той местности, верфи были заброшены, только громадные рокритовые сараи через равные промежутки стояли около тех мест, где раньше на речном берегу находились стапели и наклонные пандусы для подъема грузов, а местность была частично осушена, а частично заболочена, превратившись в туманную серую низину, на которой тут и там торчали полумертвые от влаги деревья и низенькие убогие жилища. К западу от города за Хайгейтом, начинается местность, окруженная горами — все их так и называют: Горы, а к северо-востоку, за огромным, мрачным сооружением У′гольников лежат обширные пустоши, Сандерленд, чьи покрытые серой пылью равнины ведут дальше, к харрату — растрескавшейся вулканической лаве — покрывающей Багряную Пустыню.
Город называется Королева Мэб. Он относится к префектуре Геркула, расположенной в южной части мира, названного Санкур, который, в свою очередь, лежит в субсекторе Ангелус. Когда-то Королева Мэб была очень могущественным и важным городом, да что там — самым важным городом нашего мира, ее величественные башни и поражающие воображение ворота вызывали зависть всех прочих городов нашего мира и других планет. Война была источником ее могущества. Но война завершилась, а Королева осталась — брошенная и опустошенная. Сколько я помню его — и, похоже, задолго до этого — город производил впечатление старой, впавшей в маразм развалины. Он казался безнадежно-разрушенным и больным, потасканным, блеклым и увядшим. Многие районы пришли в запустение, некоторые — до такой степени, что никто не отваживался заглядывать туда, опасаясь, что от звука шагов на них рухнет половина стены, или кусок крыши. Этот город был стар и болен — с лужами под ногами, пылью во всех углах и холодными сквозняками с гор, задувавшими в каждую щель. С самого детства я хотела сбежать отсюда. Сестра Бисмилла часто говорила, что я смогла выплыть из сырых болотистых низин наверх, к холмам Хайгейта. Я отвечала ей, что это помогло мне стать сильным пловцом.
Она считала, что такие разговоры отлично помогают мне понять смысл метафор и научиться правильно использовать их.
В тот день, когда мне исполнилось двенадцать — и ни днем позже — я вступила в Зону Дня и начала личную программу обучения под руководством четвертой, тайной ветви благословенных Ордосов. Я была избрана для этого благодаря некоторым особенностям моего темперамента, которые наставник Заур счел проявлениями моего характера.
Я вступила в Зону Дня и весь город Королева Мэб стал моей классной комнатой.
Глава 2.
В которой речь пойдет о сходстве и уподоблении
В верхней комнате Зоны Дня было забавное приспособление — монокль, увеличительное стекло на ручке, глядя в которое, мы могли поразмыслить о тех, кто, сам того не ведая, становился нашими учителями. Готовясь к уроку, мы читали их жизни, как книгу. Я брала на себя труд пользоваться этим приспособлением только когда вместе со мной в помещении были Мэм Мордаунт или Секретарь. Они были самыми старшими из четверых менторов, которые занимались с нами в Зоне Дня. Монокль можно было использовать в любое время, даже когда нас никто не видел — но я этого никогда не делала. Это стекло выбивало меня из колеи. Оно показывало вещи, которые я не желала видеть.
