— Да, знаю. Ты имеешь в виду груди! Большие — хорошо, еще больше — еще лучше! — пренебрежительно бросила моя супруга, обрадованная, что ей есть на кого посмотреть и с кем поболтать, — в ее конторе начался «мертвый сезон». — Вот только странно, что именно они, — она состроила многозначительную гримасу типа «я бы вообще на них даже не смотрела», — так на тебя действуют, хотя груди у них прикрыты… — Она пожала плечами.
— Ни одна певица больше не прикрывает грудь, — согласился я. — А я предпочитаю догадываться, чем получать ее сразу на блюдечке. И вообще, я мысленно моделирую подобные вещи намного лучше, чем это делает сама Природа.
Пима фыркнула.
— Они точно не действуют на тебя своим пением? — уточнила она. — Даже удивительно, ведь у них музыка без всяких претензий, в самый раз для того, кто даже мелодию без посторонней помощи напеть не в состоянии…
— Может, и не в состоянии, зато эта музыка не столь амбициозна, как у этой… как там ее звали? А, Шога… кхе-кхе… — я театрально закашлялся, но тут же перестал, едва Пима открыла рот, — которая «компоновала» свои творения с помощью компа, обшаривая Сеть в поисках реже всего встречающихся последовательностей звуков. А вы, надменные и самоуверенные знатоки Настоящей Музыки, пресмыкались перед ее «талантом»! — Я воздел руки к небу. — Ах, Шога! Ах, какой изыск! Какая смелость, что за идеи! Эйнштейн клавиатуры!
— Ладно. Только как ты докажешь, что я была в числе ее поклонниц?
Я слегка задумался.
— Просто буду великодушен и пощажу тебя. — Я вернулся к теме разговора: — Итак, раз уж мы говорим о достоинствах сестер Ди Ди, — их две…
— Ну да, конечно, какая редкость — сестры-близнецы, и целых две!
— …и они носят одно и то же имя, — невозмутимо закончил я. — Никогда не знаешь, кто есть кто, к кому обращаются и кто ответит. Есть же у девушек фантазия!
— И большие голубые… — подмигнула она. Я непокорно посмотрел на нее:
— Именно так, миссис Маленькая Грудь!
— Фи!
Она отключилась. Я тоже, но после нее. Некоторое время я размышлял, кто снабдил Пиму электронным шпионом, который сообщал ей о моих телевизионно-музыкальных пристрастиях, но так и не нашел гада. Еще через несколько минут Монти шевельнул ухом, хотя до двух оставалось еще пятнадцать минут, а он никогда не совершал столь резких движений, пока дверца холодильника была закрыта. Я насторожился. Щелкнула калитка. Я подошел к двери и открыл ее, сглотнув слюну и машинально втянув живот.
За порогом стояла миссис Гроддехаар, позади нее торчал Джозеф. Затем миссис Гроддехаар прошла мимо меня в дом, Джозеф отдал честь и направился обратно к машине. Я вошел в свою гостиную, которая только что перестала быть моей.
— Здравствуйте, — довольно ядовито произнес я. Она только что закурила сигарету из моей пачки «Голден гейта» и, выпуская дым, лишь милостиво кивнула. Затем хлопнула ладонью по сиденью дивана.
— Садись, — сказала она, даже не добавив «юноша». Я сел. Но наперекор ей — в кресло.
— У меня для тебя задание…
— Но я… — воспротивился я, решив не сдаваться без борьбы, — не занимаюсь… не веду… не гожусь… — Я щелкнул пальцами.
— Ерунда! — отрезала она. — Я прекрасно знаю, кто ты и на что способен. Я даже читала твои книги. — Она покачала головой. — Я не особая любительница подобного рода литературы, но тем не менее — вполне, вполне.
Она выпустила кольцо дыма. Я умею пускать лучше, но на этот раз не осмелился.
— Спа…
— Согласна, там слишком много никотина, выпивки, просторечия. — Она затянулась и выпустила на этот раз изящное облачко, срезав под корень мои зарождавшиеся возражения одним решительным жестом. — Но я не ханжа. Я тоже курю, редко, но курю. — Я искоса посмотрел на пачку своего «Голден гейта». Может, она не прикончит ее всю до конца своего визита. — Что такое алкоголь, я тоже знаю. Всё для людей. Моя бабушка, например, считала, что ничто так не помогает при язве желудка, как спирт. Поэтому она всегда, проснувшись, выпивала натощак пятьдесят граммов спирта.
У меня отвалилась челюсть и тут же вернулась на место, ударившись новой пломбой за сто семьдесят о более старую, за девяносто пять.
— Помогло?
Она пожала плечами:
— Вскрытие не обнаружило следов язвы. — Она опередила мой вопрос: — А была ли она у нее раньше, неизвестно. Она утверждала, что была и что рассосалась, а с бабушкой никто не спорил. — Миссис Гроддехаар затушила сигарету. — Но речь не об этом. Как я уже сказала, я не поощряю злоупотребления сигаретами или спиртным. — Она глубоко вздохнула, словно готовясь ко второй, еще худшей, части своей речи. Только теперь, почти через минуту после затяжки, остатки дыма покинули глубокие закоулки ее худой грудной клетки.
Я решил рискнуть:
— А если я очищу апельсин, ничего?
Она некоторое время смотрела на меня, прищурившись и слегка наклонив голову.
— Я тоже читаю Чандлера, юноша. Не играй! — Костлявый палец поднялся и дважды ударил по воздуху.
Этот ее жест выглядел по-настоящему угрожающе.
— Дело в следующем. Я расскажу тебе свой сон. Позавчерашний.
На этот раз между пломбами угодил язык, так что с ними ничего не случилось. Зато языку стало больно. Мне хватило ума не раскрывать рот, поскольку единственные слова, которые я сейчас мог произнести, все начинались на «х».
Но она не стала ждать, когда я почувствую себя лучше.
— Так вот, мне снилось, будто я иду по старому овощному рынку… Тому, что был в Ренните, — уточнила она. Я кивнул, хотя понятия не имел, где это. — Иду я через этот рынок и даже помню, что искала, — такие маленькие жемчужные луковички. Не настоящие! — поспешно добавила она, чтобы я чего-нибудь не подумал. — Ну, знаешь — срезаешь головку, и на корне образуются такие красивые, маленькие, словно жемчужные, луковички. Некоторые считают, что настоящие лучше, но я нет! — Она явно хотела услышать мое мнение, и я поспешно согласился, что маленькие, словно жемчужные, лучше. Миссис Гроддехаар продолжала: — Так вот, иду я между прилавками, всё такое реальное и реалистичное… Узнаю некоторых продавцов, мы здороваемся, и так далее. И внезапно начинается абсурд. — Она подняла брови, так что я понял, что сейчас действительно начнется абсурд. — Я вдруг вспоминаю, что позади большого ларька стоит мой холодильник! — Теперь уже я поднял брови, чтобы дать понять, что прекрасно вижу этот абсурд. — Мой холодильник… А в нем еще солидный запас жемчужных луковичек! — Она хлопнула рукой по колену. Хлопок не удался, поскольку эта часть ее тела оказалась чересчур острой. Происходящее начало меня потихоньку забавлять. — Захожу я за ларек… — Она сделала драматическую паузу.
