Ознакомительная версия.
Староста что-то отрывисто крикнул, и две молоденькие островитянки надели на шеи гостям пышные цветочные гирлянды. Цетлин встал и, придерживая одной рукой гирлянду, поднял другую высоко вверх, как это обычно делает победитель велокросса, когда ему на шею надевают лавровый венок. Аборигены взвыли от восторга. Овации, продолжавшиеся после этого в течение нескольких минут, не давали Цетлину сесть. Опустившись наконец на свое место, он легонько толкнул локтем в бок своего как будто загрустившего спутника.
– Жан-Поль, – сообщил он заговорщицким полушепотом, – мне здесь нравится.
– Мне тоже нравится, – кивнул в ответ Сейт. Вот только улыбнулся он при этом как-то не очень весело. – Судя по тому, что я не вижу вокруг себя ни одного металлического предмета, мы с тобой являемся первооткрывателями этого острова. Похоже, мы оказались где-то в Полинезии.
– Полинезия так Полинезия, – легко согласился с таким выводом Цетлин. – На мой взгляд, местные дикари – очень даже симпатичные ребята. А дикарки…
– Меня беспокоит вопрос о том, как мы будем отсюда выбираться? – перебил приятеля Сейт.
Цетлин неопределенно пожал плечами и попытался придать лицу выражение озабоченности, но получилось у него это не очень убедительно. Он не стал спорить с Сейтом, но про себя решил, что этот остров, быть может, и не земля обетованная, но все же далеко не самое худшее место на планете, поэтому и не стоит спешить покидать его. Цетлин вообще не имел привычки торопить время, считая, что если не мутить воду зря, то со временем все так или иначе само собой образуется наилучшим образом.
Празднество в честь гостей, прибывших весьма неожиданно, но тем не менее оказавшихся столь желанными, словно их давно и с нетерпением ждали, продолжалось весь день и закончилось только поздно ночью, уже при свете костров. Перемены блюд следовали одна за другой. На широких пальмовых листьях гостям подносили тушки птиц, зажаренных на вертелах и обсыпанных местными ароматными травами, мясо, по вкусу похожее на свинину, запеченное со сладким картофелем, свежие фрукты и только что испеченные лепешки, отварную рыбу в прозрачном душистом бульоне и омаров, которые не далее как полчаса тому назад разгуливали себе преспокойно по морскому дну, даже и не думая о том, что им суждено стать украшением стола на чужом пиру. После диетического больничного питания оба бывших пациента кипешминской больницы отъедались вволю.
Трапеза проходила в сопровождении пения островитян, тянувших одну и ту же бесконечно длинную мелодию, то ускоряя, то почти останавливая темп. Когда песня становилась более темпераментной, в центр круга, образованного пирующими, со страшными криками выскакивали несколько воинственно раскрашенных островитян. Размахивая руками и высоко подбрасывая согнутые в коленях ноги, они носились по кругу, громко выкрикивая что-то весьма агрессивное. Затем мелодия успокаивалась, становилась более медленной, и на площадку, ритмично покачивая бедрами, выходили девушки в юбках из белых перьев, разлетающихся в стороны в ритме танца.
Глядя на все это, Цетлин окончательно утвердился во мнении, что жизнь прекрасна и удивительна.
Следующий день был посвящен изучению местности. Экскурсия проходила в сопровождении троих взрослых островитян и веселой стайки ребятишек.
Остров оказался не слишком большим. Почти в самом центре его возвышался потухший вулкан с двумя черными пиками скал на вершине. Поднявшись по склону, путешественники увидели темно-синее, похожее в неподвижности своей на слюдяную пластинку озеро, лежащее в неглубокой чаше кратера. По берегам озера шелестели заросли высокого тростника.
С вершины вулкана можно было окинуть взглядом весь остров, покрытый зеленью тропической растительности, с желтой каймой песка вдоль берега и бесконечной, сливающейся с небом, синевой океана.
Что-то старательно объясняя гостям, островитяне размахивали руками и тщательно артикулировали свою речь. Но Сейт, как ни старался, не мог найти с ними общего языка.
Гораздо быстрее это получилось у Цетлина, который вполне сносно объяснялся с островитянами на языке жестов и даже пытался повторять за ними отдельные слова, чем неизменно приводил своих учителей в неописуемый восторг.
Спустившись с горы, путешественники вместе с провожатыми направились на побережье, где по просьбе Цетлина для них устроили смотр островного флота.
– Эти лодочки годятся только для каботажного плавания вокруг острова, – сделал свое заключение Сейт, взглянув на узкие долбленые каноэ, которыми островитяне пользовались для рыбной ловли.
– А позвольте полюбопытствовать, куда вы собрались плыть? – ехидно поинтересовался Цетлин.
– В Европу! – рявкнул в ответ Сейт.
– Не горячись, Жан-Поль, – Цетлин успокаивающе похлопал приятеля по плечу. – Что толку от того, что мы будем кидаться друг на друга. Давай исходить из реальных условий. Судя по всему, мы оказались в XVII веке, где-то в Полинезии… Кстати, а где находится Полинезия?
– В Тихом океане, – ответил Сейт.
Цетлин присел на корточки и пальцем начертил на песке контуры материков. Аборигены, тут же обступившие его со всех сторон, с изумлением и восторгом следили за его действиями.
– Вот – Тихий океан, – Цетлин ткнул пальцем между контурами Америки и Азии. – Ты можешь показать, где мы находимся?
– Нет, – угрюмо ответил Сейт.
– Ну, нет так нет, – не стал настаивать Цетлин. – Значит, мы находимся на одном из островов Тихого океана, который, скорее всего, еще не открыт мореплавателями. Ты желаешь оказаться в Европе. Отлично! Я тоже не против! Вопрос только в том, как мы туда попадем?
– Не знаю, – раздраженно дернул плечом Сейт. – Но надо же как-то отсюда выбираться!
– Как? – беспомощно развел руками Цетлин. – Изобрести самолет?
– Можно построить плот!
– И что дальше? Это же океан, а не пруд! Тебе приходилось плавать по океану на плоту? Скажи мне хотя бы, в какую сторону ты собираешься плыть, Тур Хейердал?
– Но нельзя же просидеть здесь до конца жизни! – в отчаянии всплеснул руками Сейт.
– А почему бы и нет? – недоумевающе посмотрел на него Цетлин. – Я лично совсем не против! Климат здесь благоприятный, народ – дружелюбный… – заметив выражение глухой ярости на лице своего спутника, Цетлин сделал паузу, после чего повернул разговор в несколько более обнадеживающее русло. – XVII век – эпоха Великих географических открытий. Может быть, через пару лет наш остров откроют какие-нибудь испанцы или голландцы. Вот тогда и махнем в Европу! А пока можно посвятить себя изучению жизни аборигенов, чтобы написать потом ученый труд.
Ознакомительная версия.
