Кое-что он уже понял. Во-первых, где бы он ни очутился, раньше он здесь не бывал. Значит, по ту сторону гор есть ещё один гарнизон, и о его существовании они даже не подозревали. Тревожила его другая проблема: как он сюда попал.
— Замётано, — сказал Озаки. — Начнём вот с чего… Ты в сантехнике разбираешься?
— А что это за зверь? — с любопытством спросил Курт.
— Водопроводные трубы, канализация. Они засорились. Уже давно.
— Можно посмотреть, — сказал Курт.
— Отлично! — воскликнул пилот и препроводил Курта в тесный отсек в кормовой части. — Можешь и душем заняться заодно.
— А что такое «душ»?
— Вон та изогнутая штуковина вверху, — показал Озаки. — Термостат не фурычит.
— Термостаты — это детский сад, — сказал Курт и закрыл дверь.
Десять минут спустя он снова возник в каюте.
— Не верю, — сказал Озаки, протискиваясь в душевую.
Он нажал рукоятку бачка. Послышался радующий душу шум воды. Потом Озаки сунул руку в отделение душа и повернул рукоятку влево. Ударили игольчатые струи холодной воды. Пилот с трепетным изумлением воззрился на Курта.
— Если бы я не видел собственными глазами… Ты заработал два ответа.
Курт с любопытством взглянул в отсек.
— Ну ладно, я их починил. Теперь объясни, для чего они нужны?
Озаки вкратце объяснил, и на лице Курта отразилось изумление. Он разбирался в приборах и прочем оборудовании, но ему и в голову не приходило, что их можно применять.
Переваривать эту новую идею было нелегко.
— Если бы я не видел собственными глазами… — медленно проговорил он.
Да, когда он вернётся домой, будет что рассказать! Домой… Курт вспомнил о насущной проблеме — определить, где он сейчас находится.
— Как далеко от гарнизона? — спросил он.
Озаки быстро подсчитал в уме.
— Примерно две световые секунды.
— А в километрах?
Озаки ещё раз занялся устным счётом.
— Где-то шестьсот тысяч. Если хочешь, могу вычислить точную цифру.
У Курта отвисла челюсть. Не может быть! Даже Имперский Главштаб не может располагаться так далеко! Он попытался перевести километры в дневные переходы отряда, но тут же обнаружил, что не в силах. Он понял, что запутался и должен собственными глазами посмотреть, где же он очутился.
— Как выйти наружу?
Озаки показал на воздушный шлюз в дальнем конце отсека.
— А что?
— Хочу на пару минут выйти прогуляться, а то никак не соображу, где мы находимся.
Озаки не поверил своим ушам.
— Слушай, что у тебя на уме? — раздражённо спросил он.
Теперь настал черёд Курта удивляться.
— Да ничего. Я хочу понять, где нахожусь и в какой стороне находится гарнизон. Я хочу вернуться.
— Долго же тебе придётся идти, и погода не очень тёплая, — засмеялся Озаки, нажал кнопку, которая управляла лучевым экраном иллюминатора.
— Взгляни.
Курт увидел пустоту, чёрно-фиолетовое ничто с далёкими светящимися точечками, похожими на булавочные головки. Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким, потерянным в чёрной безграничности. Не было ни низа, ни верха. Голова у Курта закружилась, иллюминатор куда-то поплыл. Он почувствовал, что ещё секунда — и он потеряет рассудок. Он закрыл глаза ладонями, отшатнулся, попятился на середину каюты.
Озаки вернул шторку экрана на место.
— Производит впечатление поначалу, а?
В голове Курта всегда имелся своеобразный автоматический компас. Как бы далеко он не забирался, стрелка всегда указывала точно на родной гарнизон. Теперь, первый раз в жизни, стрелка вращалась беспомощно. Неприятное чувство. Он обязан сориентироваться!
— В какой стороне остался мой гарнизон? — взмолился Курт.
Озаки пожал плечами.
— Где-то там. Не знаю, где именно на планете находится твой гарнизон. Я засёк тебя уже в пространстве.
— Где там? — повторил Курт.
— Попробуешь ещё разок наружу выглянуть?
Курт сделал глубокий вдох и кивнул. Пилот открыл бортовой иллюминатор и показал, куда смотреть, В чёрной пустоте плыл большой зеленовато-серый шар. Он казался неподвижным. Курт ничего определённого не рассмотрел, но на помощь пришёл спутник планеты, плывший сбоку. Рельеф его поверхности был знаком Курту не хуже собственного лица, только вид они имели небывало ясный и чёткий. Сколько ночей во время охотничьих экспедиций всматривался Курт в эту серебристую сферу, плывущую среди облаков.
Поверить в это казалось невозможным, но другого выхода не было!
Когда Курт повернулся к Озаки, на его побледневшем лице играли желваки. Тысяча вопросов горячими иглами пытали мозг.
— Где я? — сурово спросил он. — Как я здесь очутился? Кто ты такой? Откуда ты взялся?
— Ты на борту космолёта, — сказал Озаки. — Это двухместный разведчик. И больше ни слова от меня не добьёшься, потому что у тебя ещё много работы. Начни вот хотя бы с этого микропроектора. Чёртова перечница сгорела как раз во время дознания по делу об убийстве нашего комиссара. Кто-то вставил плутониевую ленту в его автобритву, и комиссару оторвало голову. Я просто с ума сходил, так хотелось узнать, кто же это был!
Курт достал инструменты из ремонтного набора и послушно присел у проектора.
Три часа спустя они обедали. Курт успел починить пищевой автомат, и Озаки смаковал синтебифштекс. Впервые за время полёта у синтебифштекса был вкус настоящего синтебифштекса. когда он с наслаждением наколол на вилку последний восхитительный кусочек, корабль дёрнулся. Озаки бросило на стену, прижало. На секунду наступила темнота, потом светильники на потолке мигнули, загорелись снова. Озаки медленно поднялся, с опаской потрогал здоровенную шишку на затылке. Шишка пульсировала и становилась больше. Настроение у пилота не стало лучше, когда он увидел Курта. Курт сидел за столом, как ни в чём не бывало, отрезал новый ломтик пирога.
— Надо было сгруппироваться, — непринуждённо сказал Курт. — Конвертор вышел из фазы, было слышно, как мощность нарастает. Значит, нужно приготовиться, сгруппироваться, может, у тебя со слухом не все в порядке? — заботливо поинтересовался он.
— Во время еды не разговаривают, это невежливо, — фыркнул Озаки.
В ту же ночь конвертор вырубился полностью. Озаки спал сном младенца и ещё несколько часов ни о чём не подозревал. Его, мягко тряся за плечи, разбудил Курт.
— Эй! — Озаки уткнулся лицом в подушку.
— Эй! — Голос стал громче. Пилот зевнул, с трудом открыл глаза.
— Свет потух. Это серьёзная неисправность? — спросил голос.
Смысл сказанного дошёл, наконец, до Озаки, и рывком сел. Он поморгал. Света не было. В отсеке было непривычно, неестественно тихо.
— Великий Боже! — воскликнул Озаки и бросился к пульту. — Энергия отключилась!
