В моих руках — не шест, а посох с металлическим набалдашником.
Я счастлив. Бой — это моя жизнь. Я создан для него. И мой друг Квай — тоже. Я почти не касаюсь земли, все мое тело живет сейчас в полете, каждая мышца, каждая клеточка движутся в гармонии с этим полетом. Мы с Кваем смеемся, для нас это развлечение. Нас не видит никто.
Посохи сливаются в два вибрирующих круга.
Вдруг я вспоминаю сон. Мой сон, где меня всегда убивает желтый всадник с зелеными змеями в волосах. Всего лишь мгновенье — и мое оружие вылетает у меня из рук, я падаю на спину. Шест Квая со свистом останавливается и уже целит в мое лицо.
Я перекувыркиваюсь чуть вправо и назад. Вскакиваю на ноги.
Время ускоряется. Посох врезается в землю точно в том месте, где была моя голова. Значит, Квай понял, что я увернусь.
Поднять оружие! Главное — взять оружие, отпугнув противника. Я ощущаю в себе зверя, который хочет победить, достичь своей цели. Из моей глотки вырывается утробное рычание.
Квай Шух оседает и отскакивает в сторону, а в глазах его — ужас. Я хватаю свой посох, сбиваю друга с ног обычной подсечкой, и он валится навзничь.
— А-а-а! — кричит он, даже не сопротивляясь.
Я останавливаю острие своего посоха, чуть коснувшись кожи на его горле, над яремной впадиной.
…И вдруг откуда-то прорывается оглушительный рев. Я вскакиваю с одного колена, озираюсь…
Мы с Кваем бежим к монастырю. Он бормочет одно и то же:
— Ты не должен был этого уметь! Это под силу иерархам — не нам!
— Уметь что? — спрашиваю я. — Что уметь, Квай?!
— Ты был невиданным чудовищем! Страшным чудовищем, с серой шерстью. Я думал, ты меня разорвешь!
— Не говори об этом никому. Я должен разобраться сам!
В его глазах — страх и непонимание…
…Виртуальные храмы исчезли, наваждение спало. Я — это я. В шлеме с мордой Анубиса, на синем поле ринга. Поднялся на ноги и Дик Брокгауз — Гладиатор в перекосившемся плаще. Его я только что едва не проткнул шестом…
Капитан КРО протягивает мне руку, а я все еще не могу поверить, что мы на стадионе Управления.
Я дошел до своих, рухнул на скамью и сжал разламывающуюся от боли голову в ладонях. Юнь, Саманта, Збигнев, бросившиеся было обнимать меня, отступили.
— Капитана? — настороженно спросила мисс Вэй. — Вы плоха?!
— Дайте воды, — попросил я.
Саманта сунула мне в руку бутылку.
— Ди, ты просто… просто прелесть что! — говорила она. — Если я в тебя влюблюсь, ты сам будешь в этом виноват! — и мисс Уэмп запечатлела прочувствованный поцелуй на моем шлеме. — Ты слишком сексуален в виде волка!
— Смотри, смотри повтор! — перебил ее щебет Збигнев, указывая на голограмму. — Кр-р-расота!
Я с трудом поднял голову. Замедляя действие, голопроектор транслировал наш с Брокгаузом спарринг в повторе. Судя по времени, длился он всего одиннадцать минут с самого начала.
«O my god!» — подумал я, увидев над трибунами свою увеличенную во много раз золотисто-смуглую фигуру.
Боюсь, даже на пике своих возможностей я не сумел бы двигаться с такой сумасшедшей скоростью, как там. Траектория, по которой летело в меня острие шеста, не оставляла сомнений: если бы я промедлил, победа капитана КРО была бы несомненной. И останавливаться, как Квай Шух в моем наваждении, Брокгауз не собирался. Я сам избавил себя от фиаско.
Дальше скорость повтора снова увеличилась. Далее — чрезвычайно замедленно: мой шест метит в его горло. Здесь это легко уловить даже самому желторотому новичку. Но… Я прекрасно оцениваю свои умения и могу поклясться: либо острие не достало бы его яремной впадины, либо капитана КРО уже везли бы в реанимацию. Остановиться так, как я сумел в видении, мне было не под силу.
Я не на шутку испугался того, что со мною происходит. Наваждения, бред — это еще ничего, если случается только с тобой. Но если ты выходишь из-под контроля собственного разума во время коммуникации с другими людьми, это опасно. Пока этого не заметил никто, все приписали мои действия поразительному мастерству капитана Калиостро. Однако я не самодур. Что будет дальше?
А еще я очень хотел бы знать, кто таков Квай Шух и кто такие «иерархи», которые умеют принимать обличье неких чудовищ. В той галлюцинации мой обритый соперник сказал, что я сумел сделать это, но я не видел себя со стороны, да и голограмма не выявила никаких чудес. Просто я двигался с запредельной скоростью — и все. Хотя само по себе это уже наводит на странные мысли. Нет у меня таких навыков! Тем более — с шестом!
Головная боль унялась лишь к оглашению результатов соревнований. Мы заняли второе место. Первое (как и следовало ожидать после реверса жюри еще в первой части шоу) присудили ВО, третье — разведке. Полиция удостоилась утешительного приза в виде диплома.
— …К своим коллегам я буду относиться как к братьям. Я не позволю, чтобы религиозные, национальные, расовые, политические или социальные мотивы помешали мне исполнить свой долг по отношению к пациенту… — с улыбкой прочел свою «мантру» доктор Эйсмолл, похлопывая по плечу возмущенного Пита.
Кажется, это был отрывок из Присяги Врачей…
Нью-Йорк, Лаборатория ВПРУ, ноябрь 1000 года.
— Ди! Хочешь увидеть такое, чего еще никогда не видел?! — голос принадлежал Тьерри Шеллу, нашему непревзойденному эксперту и моему хорошему приятелю.
Возиться с линзой и с регулировкой звука не хотелось: свой ретранслятор я бросил в ящик стола. А разворачивать изображение на полкабинета было бы с моей стороны некорректно.
Судя по голосу, Тьер был чрезвычайно оживлен, что очень нехарактерно для такого циника, каким становишься после пары десятков лет на службе в лаборатории ВПРУ. В мою сторону тут же начали оглядываться сидящие неподалеку сотрудники.
— Что там? — я нарочно понизил тон в надежде, что медик поймет и поступит так же.
Но напрасно: Шелл орал по-прежнему:
— Приходи. Тебе — покажу!
Судя по всему, он там еще и поддатый. Для их ведомства это не было таким уж грехом: попробуй-ка с его повозиться на трезвую голову со всякими микробами, вирусами, прочей инфекцией.
Саманта смотрела на меня с любопытством, но я сделал вид, что не замечаю ее немых вопросов. После того случая с переменой руководства мои подчиненные в течение уже полутора лет едва ли не молились на капитана Калиостро. А Пит — так тот вообще позволял себе величать меня «папашей Диком». И чем он после этого отличается от подхалимки Заносси Такака?
