Ознакомительная версия.
— Сейчас запрягу собачек и поедем! Пока садись, заворачивайся в меховую полость и минутку подожди.
Негромким голосом подозвав собак по именам, он надел на них ременную упряжь и прицепил ремни к передней части саней. Собаки стояли попарно, впереди — самый крупный пес, видимо, вожак?
— Да, — кивнул мой принц, поправляя ремни, — познакомься, это Рикс. Отличный пес, самый сильный здесь, на заставе. И умница, да, Рикси?
Пес посмотрел на Джона и ухмыльнулся.
Знакомый уже каюр, тот самый Вили Гердрасен, что управлял оленьей упряжкой на пути сюда, проверил крепления ремней, что-то поправил и кивнул.
— Можно ехать.
Усевшись впереди меня, Джон качнул над ухом вожака длинным шестом с позвякивающими металлическими кольцами, и упряжка рванула с места. Поначалу, видимо, собаки нервничали и нарты шли неровно, рывками, но постепенно Рикси задал темп. По голосовым командам собаки сворачивали или притормаживали, снег летел из-под полозьев, а я смотрела, не отрываясь, в небо, где загорались зеленым полосы таинственных огней. Сани остановились на берегу, собаки легли. Джон сел со мной рядом и обнял за плечи, укрывшись той же меховой полостью, и мы молча смотрели, как таинственные огни множатся, переливаются, танцуют, то сливаясь в единую ленту, то разбиваясь ворохом брызг. К зеленому стали примешиваться другие цвета — фиолетовый, темно-красный, желтый, пронзительно-белый…
Тем временем в Христиании…
Понятное дело, что, пока мы с Джоном пробовали строганину и любовались северным сиянием, маги и следователи в столице не сидели на месте.
Так же хорошо понятно, что знать в тот момент я этого никак не могла, мэтр Верхаузен и остальные много позже рассказали обо всем, что происходило в наше отсутствие во дворце и вокруг него.
А происходило там вот что.
Слежка, установленная за Антуаном Блодуэном — не магическая, а обычная, классическая полицейская слежка — выявила массу контактов. За четыре дня, прошедших после Самайна, блондин обежал и объехал, кажется, половину Христиании, начиная от церкви Единого в Амалиенборге и заканчивая парой борделей в районе порта.
Гранд-полковник Конрад Мазовски читал отчеты агентов и ругался сквозь зубы. Его коллега из городской стражи уважительно слушал и сожалел лишь о том, что не может делать пометки в блокноте: за последние восемнадцать минут безопасник ни разу не повторился. Наконец Мазовски отложил кипу бумаг, ожесточенно потер бритую макушку и сказал устало:
— Ну, ладно, в частных домах его не отследить, с кем он там встречался и о чем говорил. Подслушку на него не навесишь, раз он с магами дружен, определят на раз. Но как твои умники не догадались, что он заметил слежку, и из борделя решит уйти через запасной выход?
Майор Йенсен только развел руками.
— Знаешь, Конрад, глядя на этого ферта, никто бы не подумал, что он может заметить что-то, кроме собственного галстука. — Тут лицо его озарилось вдохновением. — А может, он шпион? Ну, такой, глубоко законспирированный.
— Чей шпион, темных магов? — фыркнул Мазовски.
— Не-ет, с темными магами он связался так, ради денег. А по жизни он шпион, вот точно тебе говорю. Давай поспорим!
— И как проверять будем?
Спорить Мазовски любил, это было известно всей Христиании. Но также хорошо было известно, что споры он всегда выигрывал.
— А давай для начала в его досье покопаемся! — майор Йенсен был не менее азартен. Что поделать — север, длинные холодные ночи, надо же чем-то согреваться: кто-то пьет, кто-то бегает на длинные дистанции, а кто-то держит пари.
Невозмутимая секретарша принесла из архива досье. Толстая картонная папка, четко пропечатанные буквы на обложке, потрепанные завязки… Гранд-полковник поднял на секретаря удивленные глаза:
— А что, в электронном виде этого досье нет?
— Никак нет, господин гранд-полковник. Пока не переведено.
— Какого Темного?.. — прорычал Мазовски.
— Согласно вашему распоряжению от четырнадцатого февраля две тысячи сто семьдесят пятого года, досье шестой и более степени важности переводятся в электронную форму в последнюю очередь.
— Тьфу! Давайте сюда этот хлам, сделайте нам чаю и идите домой. Чего сидите тут ночью?
— Да, господин гранд-полковник, — секретарша вышла, однако через мгновение, Мазовски и папку развязать не успел, вернулась с подносом. — Ваш чай, господин гранд-полковник, черный с бергамотом. Ваш зеленый чай, господин майор. Сахар… Молоко… Бутерброды…
С каждым ее словом на белоснежную салфетку, расстеленную на журнальном столике, с подноса перепархивали чайники, тарелочки с бутербродами, вазочка с вареньем, горячее, исходящее паром молоко в молочнике… Майор не выдержал первым, и не дожидаясь, пока дама выйдет, вцепился зубами в ближайший бутерброд.
— Ум-м-м!.. С лососем и свежим огурцом! — простонал он, дожевывая огромный кусок. — Конрад, давай меняться! Я тебе свой новый экипаж отдам!
— Его ты мне и так отдашь, — сытый гранд-полковник вытер руки крахмальной салфеткой и положил перед собой картонную папку. — Ты мне его проиграешь.
Майор Йенсен и гранд-полковник Мазовски склонились над досье игрока, мота и маменькиного сынка, и даже не заметили, как секретарша бесшумно составила на поднос тарелки и чайники и вышла из кабинета.
Через некоторое время, когда высокие напольные часы в футляре темного дерева уже пробили час ночи, майор перевернул последнюю из вложенных в папку страниц и откинулся на спинку кресла.
— Ну, что скажешь? — промурлыкал он чрезвычайно довольным голосом.
— Скажу, что выигранный тобой «Зауэр» с вертикальными стволами сегодня доставят тебе на квартиру, — сухо ответил Мазовски. — Ты был прав, как это ни странно.
— Парс, я полагаю.
— Безусловно, Парс. Генерал Магнус Блодуэн возглавлял наш военный консулат в Эсфахане со сто шестьдесят восьмого по сто семьдесят седьмой год. То есть, когда они туда приехали, Антуану было пятнадцать.
— Он учился дома, и, закончив обучение, поступил в тамошний университет. Генеральское жалованье не изменялось, а сынок году эдак в сто семьдесят третьем начал вести весьма свободный образ жизни, одна его коллекция экипажей чего стоит! — подхватил майор Йенсен. — И, если его там, в университете, не завербовали, я бороду отращу!
Гранд-полковник представил себе сухопарого длинного майора с пышной рыжей бородой и содрогнулся.
— Ладно, Антуан парсийский шпион, — поспешил сказать он. — Но нам это ничего не дает. Мы по-прежнему не знаем, кто делал этот перстень, как наш мальчик с ним связывался. Мы не знаем даже, как, тьма его побери, он протащил темную магию во дворец? Там же наверчено столько охранных заклинаний, что злоумышленника должно просто на месте испепелить!
Ознакомительная версия.
