даже делает небольшой шажочек вперед, едва не упав. Она вся мелко трясется, в глазах и злость, и бессилие.
— Сама заткнись, старуха! — орет парень. — Тебя давно в бездну пора отправить!
От вида маленькой беспомощной старушки, на которую совершенно несправедливо орет молодой и сильный псих, во мне на секунду просыпается истеричка. Нестерпимо хочется наброситься на него с кулаками, драться, кусаться и вопить.
— ТЫ ЗАТКНИСЬ! — рычу я вместо этого. — Немедленно извинись перед ней!
— А то что?! — интересуется парень с наглой улыбочкой.
Ну, не знаю что! Но для начала вываливаю на него корзину грязных трусов.
Мой грязный маневр имеет неожиданный успех. Противник немедленно ретируется, правда вопя благим матом и осыпая меня угрозами.
— Не бойся, я доложу начальнику, — говорит Реин, с трудом опускаясь обратно в кресло. Она дышит с некоторым затруднением. — Этому нахалу не поздоровится.
— Не нужно, — я стараюсь убедить ее этого не делать. Жаловаться стыдно, а вот мстить в данной ситуации прямо-таки очень хочется. Нет, конечно, не руша его карьеру, которая видимо и так с самого начала не задалась. А вот, используя свое служебное положение, подсыпать перца в нужное место — вполне адекватно, мне кажется.
Следующие несколько дней проходят тихо и спокойно. Мне удается несколько раз сходить в столовую — на буксире у Лекса. У него не всегда получается составить мне компанию, бегая со всевозможными поручениями, но и того достаточно. Один раз повезло даже попасть на обед, где кроме прочего выдавали мои любимые яблоки. Еще я навострилась ходить в душ за полчаса до общей побудки. Душевые также оказались звукоизолированы, правда вода холодная, зато в это время уже можно включить там свет.
В общем, я приноровилась к новой жизни. Стала чувствовать себя уверенней и перестала заклинивать дверь на ночь, что оказалось к лучшему.
И вот открываю я глаза в полнейшей темноте со смутным ощущением чьего-то присутствия. Однако теперь, окончательно проснувшись, я чувствую лишь теплый кокон из колючих шерстяных одеял и холод на лице. Вокруг тишина и ни проблеска света. Но я не могу успокоиться, жду, подняв голову и уставившись куда-то в том направлении, где находится выход из комнатки. Какое-то время ничего не происходит, и я кладу голову обратно. Должно быть, мне просто что-то приснилось.
Пытаясь снова заснуть, я представляю себе ночные платформы. С одиннадцати вечера до пяти утра они совершенно безлюдны, свет погашен. Лифты и поезда замерли, накрепко задраив все входы. На всех верхних надземных уровнях жизнь затаилась, попряталась за двойными дверьми и затихла, как будто исчезла совсем, но где-то в глубинах бездны наоборот что-то просыпается, оживает, копошится там, дерется за то, что нападало сверху за день, пожирает трупы и остатки человеческой еды. Но кому-то из них мало тухлятины, щедро пожертвованной вольготно устроившимся под солнцем человечеством, и оно карабкается вверх, привлеченное биением сотен тысяч живых сердец.
В ночные часы на платформы выходить опасно, кто-то бродит по ним в темноте. Иногда его даже слышно, если прильнуть ухом к выходящей наружу стене. Иногда оно что-то оставляет как знак своего присутствия. Но никто еще не написал книгу о том, что же оно собой представляет. А если написал, то не занес экземплярчик своего творения в школьную библиотеку. Может такая книга есть на полках учебки стражей? Скоро у них выходной, надо будет проверить. Если конечно новички не предпочтут провести его в классах за самостоятельными занятиями, кто их знает.
Я снова рывком приподнимаюсь на матрасе. В соседнем помещении кто-то есть. И это не может быть сном, поскольку тот, кто там ходит, только что смачно ругнулся, а мыслеобразы в моей голове такими словами не пользуются. Не то, чтобы не знают, но…
— Я здесь! — говорю я негромко, хотя секретничать нет смысла. Отсек из нескольких комнат, в котором я работаю и прячусь, хорошо изолирован от других и за его пределами все равно никто ничего не услышат, даже если мне вздумается покричать.
На мгновение луч фонаря ослепляет меня, потом Лекс подходит и садится рядом со мной на матрас и направляет его в сторону.
— Что ты тут делаешь? — спрашиваю я опять же шепотом.
— Хоть бы предупредила, что здесь ночуешь, — жалуется Лекс. — Я битый час ползал по полу женской спальни, пока не ухватил за ногу похожую на тебя девчонку. Повезло, что она так и не проснулась!
— Извини, — мне и страшно от представившейся картины и одновременно смешно. — Не думала, что ты захочешь меня навестить.
Лекс отмахивается, он явно чем-то взбудоражен.
— Мне дико нравится быть посыльным-новичком: хожу, где хочу, слушаю разговоры, а если засекут, отговариваюсь тем, что заблудился, — посвящает он меня в свои похождения. — И все мне сходит с рук, разве что кто-нибудь чем-нибудь да зашвырнет. Да все мимо — снайперы хреновы.
Радостно хихикаю, представляя себе лица всех этих надменных офицеров.
— Короче, скажи мне, Вета, только честно: а не хочешь ли ты выйти со мной на платформу?
Секунду смотрю на него непонимающе.
— Что, сейчас?!
— Ну а какой смысл выходить потом? Днем любой дурак может.
— А разве нас не засекут за этим прямо сразу?
— Я же сказал, хожу, где хочу, сую свой нос, куда не просят, подслушиваю то, чего не надо, — терпеливо поясняет Лекс. — Все обойдется, гарантирую, — улыбается он, так что от волнения у меня желудок сводит.
Хочу ли я выйти ночью на платформу?! Что за вопрос издевательский?!
Начинаю напяливать юбку, еще не выбравшись из одеяла. Майку натягиваю шиворот навыворот. Ботинки пытаюсь завязать на ходу.
— Ты все-таки кофту-то одень, — напоминает Лекс, довольный произведенным эффектом. — Ночью это тебе не днем.
На самом деле от волнения меня так в жар бросило, что я могла бы выскочить в нижнем белье и не заметить, но если просят, то ладно. Кофту надеваю и, помирая от жары, следую за Лексом.
Темными коридорами мы тихонечко идем к шлюзу — не основному, который я уже видела, а какому-то подальше. Мимо помещения дежурных, у которого три стены стеклянные, проползаем на четвереньках.
У меня внутри все кипит от возбуждения. Сложно спокойно стоять на месте, пока возле двери шлюза Лекс неторопливо достает свою карточку. Он не только проводит ее через считыватель, но и вводит семь цифр некого неизвестного мне кода. Преклоняюсь перед его качествами проныры!
Из шлюза выбираемся наконец на платформу и сразу подходим к поручню.
Ночь снаружи просто неописуемо прекрасна! Больше нет всех тех многочисленных запахов, постоянного шума. Да и вокруг далеко не так темно, как, мне казалось, должно
