А если бы не… Глупости. Но в какой-то ветви… Если эта странная теория верна, то тогда, во время разговора Оли с Надей тоже произошло ветвление реальности, и на одной ветви Надя решила прийти к профессору за советом, а на другой — отказалась. И там Дегтярев сделал свой доклад…
Была еще одна развилка. Надя сказала Максиму, но он мог отказаться — не пойти на прием…
Сколько же на самом деле таких ветвей, где сегодняшний разговор не состоялся, и сколько ветвей, где разговор был, но подействовать на психику пациента не удалось, и сколько ветвей…
Странная теория. У физиков много странных теорий. А у него только одна, и та старая, но зато правильная. Пророк не должен называть дат. Пророк должен оставлять шанс.
Он оставил?
«Надеюсь, да», — подумал Ройфе, подравнивая листы и опуская их назад, в коробку.
Зазвонил телефон.
— Дедушка, тебя! — крикнула из гостиной Ариша.
— Принеси, — не повышая голоса, сказал Ройфе. У внучки хороший слух, услышит. А не услышит, то сама догадается.
Он взял трубку из теплой руки.
— Слушаю…
— Профессор! С ним опять… Я не знаю… Умоляю, вы можете приехать? — женский голос звучал истерически громко, и Ройфе сразу понял…
— Надежда Сергеевна, — строго сказал он, и рыдания в трубке мгновенно смолкли. «Я еще не разучился держать пациента под контролем», — с удовлетворением подумал Ройфе. — Милая, все будет в порядке, успокойтесь. Это наверняка не полная потеря памяти, всего лишь временная амнезия. От стресса случается. Вы, наверно, сказали, что должны его оставить…
— Я не…
— Сказали, вы же собирались, верно? Не следовало этого делать.
— Я… Наверно, сказала. Давно собиралась. Но… Вы думаете, что…
— Наверняка.
«Всего лишь временная амнезия». Надо осторожнее. Откуда он может знать? «Она сейчас в таком состоянии, что в точности мои слова не запомнит». Спокойно.
— Слушайте меня, милая, — голос звучал ровно, убедительно, без старческой сухости, так он говорил с пациентами, когда работал главным врачом в клинике, даже Наполеоны подчинялись его властным интонациям. — Слушайте. Немедленно позвоните профессору Савериной. Объясните, что произошло. Обязательно скажите о том, что вы сами создали стрессовую ситуацию, объявив о своем уходе.
— Я…
— Обязательно скажите, не надо скрывать. Что именно Максим забыл, по-вашему? Он помнит, что было утром? Неделю назад? Год?
— Господи… — Надя тихо плакала, а профессор терпеливо ждал, немного отодвинув трубку от уха. — Как же… Простите, что вы спросили?
— Я спросил, что именно, по вашему мнению, забыл Максим?
— Он не помнит, что был у вас…
Конечно. И не должен.
— Забыл, что завтра у него выступление…
— Ну, — сказал Ройфе, — это не страшно. Напомните.
— Забыл, что… Господи, он совсем не помнит ничего, что было на прошлой неделе…
— А прошлой зимой…
— Я не… Да. Только как-то… не все.
— Ретроградная амнезия, — задумчиво произнес Ройфе. — В общем-то, типичные симптомы, но по такой отрывочной информации точно не скажешь. Позвоните профессору Савериной. И меня держите в курсе, хорошо?
Он положил трубку на стол. Открыл закрытую уже, но еще не перевязанную, коробку. Нашел опять старые листы и поднес к глазам.
Пророк не должен называть дат.
Не навреди. Он навредил. Максим был здоров, а теперь…
Что важнее? Психическое здоровье человека или всего человечества?
«Я все равно не доживу до того дня, когда человечество лишится памяти, — подумал Ройфе. — Десять лет, даже если плюс-минус… Много. А взгляд Максима будет передо мной всегда».
Пусть.
Профессор еще раз перелистал желтые страницы.
«Многомирие, — подумал он. — Ветвления. Квантовые наблюдатели с памятью. К чему эти сложности? Физики всегда придумывают сущности сверх необходимого. Оккама на них нет. Все проще. Здесь, на этих листах, — проще. Общественное бессознательное, память человечества, стресс, амнезия, гибель… Логика и аналогии. Никаких формул. Почему я тогда даже не попытался опубликовать статью? Побоялся? Конечно, и это тоже — карьера, диссертация, должность… С другой стороны… Было еще что-то, мешавшее… какая-то мысль… не помню… так давно»…
Ройфе сложил листы вдвое, потом вчетверо, пригладил, рвать не стал, не то чтобы пожалел, просто лишнее усилие… Потянулся и выбросил бумаги в корзину для мусора. Ариша вынесет.
Ариша… Ей будет под тридцать, когда… У нее и дети уже будут, мои правнуки. И они тоже…
Сказать?
Он представил огромные зеленые глаза Ариши, своей любимицы. Огромные испуганные глаза, в которых застынет безнадежность.
Не навреди.
Пророк не должен называть дат.
