— Согласна, Макс, — кивнула я, — это подходящий вариант. Пусть держат тыл. Надо только прикинуть, как их лучше разместить — чтобы они-то все видели, а вот их, по возможности, нет…
Мотоцикл нам пришлось оставить на Шаболовке. К месту встречи наша фантастическая четверка добиралась на метро — по оранжевой ветке с переходом на зеленую. Разумеется, мы разделились на две группы: я и Макс поехали в первом вагоне, а камуцинцы — в последнем. Валере мы заранее объяснили, на какой им станции выходить, каким манером вести себя в случае «А» и в случае «Б» и отчего ни в том, ни в другом нельзя афишировать наше знакомство.
Шаман-стажер, как оказалось, неплохо читает карту. Валера быстро разобрался в пунктирных линиях, желто-зеленых заштрихованных квадратиках и черных точках. Он понял, с какой стороны им обходить «Новокузнецкую». Усек, где там дальше трамвайные пути, где асфальтовая дорожка, где газетные киоски, где скверик. И, самое главное, — где им с Удхой, не вызывая подозрений, занять выгодную позицию с наилучшим обзором и наименьшими потерями.
Серое, цвета февральского неба десятиэтажное здание на Пятницкой под завязку набито разными конторами. Точка рандеву с похитителями была определена в десяти шагах от этого дома — так что я и Макс остались снаружи, а камуцинцы переместились по ту сторону тяжелых стеклянных дверей с тонированными стеклами.
Много лет назад, при большевиках, за этими дверьми находилось чуть ли не все центральное радио СССР. Но затем одни эфирные голоса стихли, другие утекли, кто куда. Так что от былой роскоши осталось всего пара-тройка радиоточек, притом не самых крупных. На одну из них, сугубо православную, под названием «Благовест FM», я втайне особенно уповала. Сюда на эфир обычно стекались батюшки в рабочей одежде. Среди множества высоких клобуков два шаманских головных убора могли бы, по-моему, и затеряться…
В 16–50, как нам и велели, мы с Максом стояли на посту и вертели шеями туда-сюда: к нам могли подойти с трех сторон света.
В 16–55 я была полна надежд и мысленно прокручивала в голове детали своего будущего торга с похитителем.
В 17–05 я впервые забеспокоилась, не спутала ли я место встречи? Да нет: Дом Радио на Пятницкой один, ошибиться мудрено.
В 17–10 я попробовала отзвонить по номеру, который остался в моем мобильнике. «Аппарат абонента выключен, — сообщил мне приторный бабский голосок, — или находится вне зоны…» Ясно.
— Ерунда какая-то, — пожаловалась я Максу. — Чтобы человек назначал тебе свидание и сам же на него не приходил… У меня такого в жизни никогда не бывало. Ну почти никогда.
— А вот у меня бывало, — скучным голосом ответил Лаптев. Он все еще озирался по сторонам, как живой радар. — Сколько раз.
— И что эти девушки тебе потом говорили?
— Девушки? — переспросил Макс. Даже глянул на меня удивленно, непонимающе. — При чем тут деву… А-а, ты о таких свиданиях, о человеческих. Извини, я сразу не врубился… Нет, Яна, когда девушки, то все было нормально. А вот когда тебе забивают стрелку какие-нибудь осторожные скоты, то срыв — пятьдесят процентов из ста. Посмотрят издали, что-то им не понравится или покажется опасным, или просто настроение плохое — и привет. Сваливают. Обмен не состоялся. Потом обычно находят трупы…
— Ну спасибо, умеешь утешать. — Меня как электричеством долбануло от таких его слов. — Намекаешь, что мы зря шаманов подписали? Но их же по-любому ниоткуда снаружи не видно!
— Снаружи — да, а изнутри? Тихо-тихо, не оборачивайся, на дверь не смотри. Мы не можем быть уверенными, что тот человек подойдет к нам с улицы. Теоретически он может и выйти из подъезда. Такого я исключить тоже не могу… А по поводу шаманов — не знаю, лучше без них или с ними. Прикрытие как-никак. Может, оно и хорошо, что оба такие… интересные на вид. Подозрений не вызывают. Все, что явно бросается в глаза, не может быть засадой, это всем известно. Хотя у нас был однажды случай, с уличным клоуном на Арбате… Эй, а это еще что такое?
Прямо на меня со стороны Климентовского переулка ковылял, не разбирая дороги, окровавленный парень. Кровь была на руках, на одежде, но особенно много ее было на голове — как будто его саданули топором и грубо выдернули острие. Не доходя до меня двух шагов, парень простонал: «Больно, мне бо-о-о-оль-но…» — и, привалившись к торцу здания, начал оседать на асфальт.
Я кинулась было к раненому — поддержать, но Макс, зараза, ухватил меня за руку, тревожно бубня в самое ухо:
— Яна, не надо, стой смирно, нам вмешиваться нельзя, вдруг это подстава?.. Вокруг полно людей, помогут без тебя…
— Щас прям разбегутся! — сердито фыркнула я, вырываясь. — Глянь по сторонам, ты видишь хоть одного помогалыцика? Пока они будут чухаться, он кровью истечет… Сам же говорил, таких засад не бывает… Да не стой ты, лови какую-нибудь тачку… вон там «скорая» мимо едет, тормози ее, ну давай, скорее же, скорей!
Парень оказался не слишком-то легким. Я обхватила его за плечи, приподняла, потянула на себя — и он доверчиво поддался, что-то бормоча и постанывая. Вблизи его голова выглядела еще кошмарнее — словно на нее вылили сверху целый чан с кровью, густой, застывающей на волосах липкой коркой с противным сладковатым запахом. Господи, чем же это его? Нежели и вправду топором?
Шаг, еще шаг, потерпи, дружок, дядя Макс сейчас подсуетится, уже вот-вот. Больше всего я боялась, что Лаптев не успеет отловить «скорую». Ни в какое другое авто нам не погрузить парня с таким кровотечением: братцы-водители — не изверги, но драгоценную обивку своего салона они любят так искренне, так нежно…
За моей спиной взвыла сирена, завизжали протекторы, хлопнула дверца: слава богу, «скорая» тут! Все остальное уже проще.
Сзади деловито сказали: «Вносите, мы держим дверь», — и я еще успела подумать, что санитары могли бы, черт возьми, вылезти и помочь мне не только дверью. Но тут раненый парень как-то внезапно и резко потяжелел, навалился на меня, и мы с ним вместе опрокинулись в салон, прямо в объятья белых халатов… крепкие такие объятья… очень крепкие, не вырваться, да что за фигня? Я еще успела услышать снаружи шум, далекий крик Макса: «Яна, это ловуш…» — а затем мои нос и рот утонули в густом аптечном запахе. Мир вокруг свернулся в фунтик и погас…
— …Э-эй! Просыпайся! — Кто-то похлопал меня по щекам и легонько дернул за кончик носа.
Я открыла глаза. Надо мной мерцал белый потолок, а я была ему строго параллельна, с головы до пяток. Потом я куда-то поехала с громким металлическим щелчком; потолок превратился в стену, пятки мои очутились внизу, голова наверху. Меня двигали, а вот двинуться самостоятельно у меня почему-то не получалось. А если пошевелить языком? Кажется, хоть это в моих силах. Ура.
