– Просто я его очень сильно люблю, вот и все.
Мужчина поднял брови и виновато развел руками. Дэвид засмеялся и покрепче прижал к себе дочку.
– Она у меня никогда и ничего не боится. Прирожденный пилот, – серьезно сказал он мужчине и негромко добавил: – Пожалуй, похрабрее иных ребят, только уж очень отчаянная. Так что те, кто пока не разрешают ей летать на настоящей машине, по-моему, абсолютно правы…
Когда они вышли из тенистого парка на большую, зеленую лужайку, Дэвид взял дочь за руку.
– Мы уже почти пришли, – сказал он. – Сумеешь сама угадать дом?
Элин огляделась вокруг. Домов было много: здесь стояли и коттеджи новой постройки и более старые, традиционные дома.
– Наверное, вон тот, с закругленной крышей и большим садом? Да?
– Ага. Ты угадала.
Они прошли по извилистой зеленой дорожке и остановились у настоящей деревянной калитки. Рядом, на кованном металлическом штыре, висел старинный бронзовый колокольчик, покрытый изящным узором. Дэвид взялся за веревку и качнул его. Раздался тихий мелодичный звон.
Элин с интересом посмотрела на него.
– Это чтобы Учитель знал, что к нему кто-то пришел? Да, папа?
– Нет, дочка, – улыбнулся Дэвид. – Он и так знает. Это… это для того, чтобы самому немного подготовиться.
5
– Наклонись поближе, Эви. Я не могу говорить громко, а мне надо успеть сказать тебе многое.
– Может, отложим до завтра? Ты сегодня выглядишь таким уставшим, – Эвелин ласково погладила влажные волосы мужа и села на мягкий пол, рядом с ложем, прильнув к нему. – Я приду утром, сразу, как только кончатся процедуры.
– Нет. Сейчас ты поймешь, почему я спешу.
Дэвид немного помолчал, собираясь с духом.
– Любимая. Я знаю, что ты сильная, намного сильнее меня и мне ужасно не хочется делать так, как советуют врачи и продолжать держать тебя в неведении. Это не просто очередная процедура. Ты имеешь право знать. Пришло мое время.
– Дейв… ты…, – Эви задохнулась и замерла.
– Да. Сегодня – мой последний день. Завтра меня уже не будет.
Эви стиснула рукой горло и смотрела на него остановившимися глазами, не в силах произнести не слова.
– Не плачь, любимая. Эти годы для меня – жизнь после смерти. Я остался жить и жил только благодаря тебе, твоей любви. Это такое счастье, что заплатить за него жизнью – совсем небольшая цена. А наша дочка, это отдельная песня. Я так счастлив, что этого не выразить словами. Единственное, что доставляет мне боль, это то, что вы будете страдать после моего ухода. Обещай, что ты сделаешь все, чтобы вновь обрести счастье.
Эвелин, не в силах говорить, только яростно мотнула головой.
– Элин, моя любимая дочурка. Боюсь, тебе будет с ней нелегко. Но ты справишься, любовь моя. Крепко-крепко поцелуй ее от меня. Я догадывался перед отъездом, что уже не вернусь и поэтому попрощался с ней. Врачи очень строги, они не разрешат мне больше выйти отсюда. Да я и сам не хочу дергать ее понапрасну.
Эвелин машинально склонила голову.
– У меня осталось только одно, очень важное дело… Последнее. Постарайся не сердиться. Обещаешь?
Эвелин удивленно посмотрела на мужа.
– Я не понимаю, Дэйв. Конечно, обещаю.
– Я хочу нарушить наше давнее соглашение и поговорить с тобой о Поле. В последний раз.
– Дейв…
– Эви, ты обещала и должна выслушать меня до конца.
Он помолчал, собираясь с силами. Эвелин смотрела на мужа, закусив губу. Она как-будто сама ощущала боль, рвущую его большое и такое любимое тело. На этот раз чуда не произойдет.
– Возможно, я не вправе говорить об этом даже с тобой. Десантники не выходят в отставку. Я офицер и до сих пор связан присягой.
Голос его постепенно становился все тише и Эвелин пришлось прижаться к нему, чтобы услышать. Он почти шептал.
– Но я не могу спокойно уйти с таким грузом. Обещай, что дальше тебя это никуда не уйдет.
– Обещаю.
– Помнишь, тогда, после сообщения о казни, мы говорили с тобой о справедливости? Так вот. Его настоящее имя не Пол, он никогда и никого не предавал. И он никогда не был осужден за измену и приговорен к позорной казни. Он жив.
– Дейв, ты бредишь?
Дэвид говорил совсем еле слышно, закрыв глаза, как сомнамбула.
– Запомни, запомни накрепко. Его настоящее имя знают немногие. Его зовут Хар Темминг. Он один из лучших работников одного… специального ведомства, участник многих опаснейших операций. За эту, последнюю, он награжден высшими орденами Федерации и получил личную благодарность Председателя Совета. Подобные знаки отличия имеют считанное число людей. А высший марканский орден Семи Жезлов есть среди землян только у него одного.
Дейв закашлялся, по его лицу тек пот. Эвелин потрясенно молчала. Глубоко вздохнув, он упрямо продолжил:
– То, что он сделал, спасло жизни очень многим людям. И вдобавок, он сделал то, что не обязан был делать. Он спас всех нас, поставив под угрозу выполнение важнейшей операции и свою собственную жизнь. Ты понимаешь? И еще. Это именно он вытащил меня из той могилы, на зараженной планете. За это его не поблагодарил никто. Совсем наоборот. От начальства он получил выговор за самоуправство, а от тебя – ненависть и презрение. Обещай, что когда это станет возможным, ты разыщешь его и исправишь эту дикую и ничем не заслуженную несправедливость.
– Я… Но я же ничего не знала! Дэвид, я не могу поверить… Это невозможно, он же был таким молодым…
– Эви! – взгляд Дейва стал серьезным и требовательным. Он даже на секунду перестал задыхаться. – Любимая, неужели ты думаешь, что я могу обманывать тебя… сейчас?
Эвелин впервые отвела взгляд.
– Милая, я не требую от тебя невозможного. Но ты должна знать правду! Я выполнил свой долг. А дальше, поступай как знаешь.
Он упал на подушку, истратив в этом порыве остатки сил.
– Дейв! – Эвелин отчаянно замотала головой. – Нет! Дейв!!
Старик встал на колени и оказался почти одного роста с Элин. Он внимательно посмотрел на маленькую серьезную девочку, стоящую перед ним и улыбнулся. Ребенок оставался абсолютно спокойным. Большие, чистые голубые глаза вопросительно и требовательно смотрели на него.
– Иди, – спокойно сказал он Дэвиду. – Прогуляйся по городу, вспомни знакомые места. Навести старых знакомых, многие еще живы. Приходи часа через полтора. А я поговорю с твоей дочерью.
Отец молча поклонился и не говоря не слова, вышел, тихо затворив за собой резную деревянную дверь.
– Ты знаешь, кто я? – мягко спросил старик.
– Да, папа говорил мне. Вы его самый главный Учитель.
