И извещение встречается воплем восторга точно размеченной звучности, громкости, продолжительности и душевной удовлетворенности.
Леония — рай для уставших, делился печальными наблюдениями земной социолог. Это царство нищих духом чем-то напоминает секту «безмолвия мысли», возникшую на заре человеческой цивилизации в эпоху распада Рима. Леония уродливо пытается осуществить консервацию обретенного благополучия, претворить в жизнь старинное изречение: «Остановись, мгновенье, — ты прекрасно!» Но мгновение — мгновенно. Абсолютизируя «сегодня», леонцы уничтожают свое «завтра». Внутреннее тление сжигает ячейки леонского общества. Редкие попытки уйти от страшного конца лишь приближают его. Философия, выражаемая формулой «только известное», возникла как глубокий, по-своему искренний протест против надвигающейся гибели. И парадоксом, недоступным разуму леонцев, является то, что такой философией они лишь ускоряют бег к гибели.
«Мы стараемся помочь леонцам, — заканчивал доклад Квама. — Но любая помощь связана с нововведениями, а их категорически отвергают. Возглавляемая мной группа социологов извещает о неосуществимости разработанных проектов помощи. Прошу командировать на Леонию опытного физика».
2
— Я рад, что приехали именно вы, — сказал Квама, обнимая Роя. — Даже и не мечтал о такой удаче!
— Удача небольшая. — Рой, польщенный, засмеялся. — Не смог бы я, приехал бы другой.
— Другой — это другой! — серьезно возразил социолог. — То, что легко сделаете вы, другим может оказаться не по силам.
— Пока я не представляю себе, что должен делать… Какой унылый пейзаж на Леонии, друг Квама!
Они летели с космодрома на открытой двухместной авиетке.
Внизу простиралась гористая сумрачная планета. Красноватые мхи и трава окантовывали коричневые склоны холмов, между холмами открывались озерки — черно сверкала леонийская смоляная вода. На вершинах вспыхивали оранжевые огоньки; там размещались пещерные поселки леонцев. Ни лесов, ни кустарников на планете не водилось, а высокорослые растения, создававшиеся для Леонии на земных астроботанических станциях, еще не были конструктивно доработаны. Все было низкорослое, со стертыми очертаниями, приглушенных тонов — господствовали красный и фиолетовый.
Странное это сочетание поражало взгляд. Рой привык, что красный цвет противоположен фиолетовому: на планетах, где ему приходилось бывать, красный соседствовал с оранжевым, а фиолетовый — с синим. Законы спектра на Леонии были свои. Совершенно черная вода была совершенно прозрачной на трехметровой глубине виднелся каждый камешек. Плотная атмосфера окрашивала предметы в фиолетовые тона. Рой хорошо знал, что Лон, животворящий Леонию, — звезда типа М-6, стандартное красное светило, звездный старичок, основательно поживший и своевременно тускнеющий. Но странная атмосфера преобразила и Лон — в сумрачном небе планеты, озаренном синими облаками, сияло удивительное красно-фиолетовое солнце. Оно давало мало света и еще меньше тепла.
— Жизнь здесь возможна лишь в экваториальной области, — сказал Квама. — Кислорода, впрочем, хватает.
— Вы уверены, что удастся изменить к лучшему физические условия Леонии?
Квама пожал плечами.
— Наши астроинженеры настроены бодро. Прервать прогрессирующее старение звезды мы не в силах. Но это процесс, продолжающийся миллиарды лет. Леония слишком далеко от своего светила, в этом ее горе. По проекту аннигиляционные двигатели, заложенные в тело планеты, смогут изменить ее орбиту. Но ведь осуществление такого проекта потребует сотен лет, а что будет за это время с леонцами?
— Вы опасаетесь, что их цивилизации грозит гибель?
— Они деградируют, — грустно сказал Квама. — Вам нелегко вообразить себе, Рой, с какой скоростью идет распад общества, начавшийся еще до нашего появления. И мы его пока не можем остановить.
Авиетка опустилась на крышу здания, выстроенного людьми. Квама пригласил Роя внутрь. Рой задержался на террасе. Вдалеке поблескивало черное озерко, тускло мерцали оранжевые огоньки пещерных поселений, сумрачно светила красно-фиолетовая звезда. Здесь дышалось без труда, но воздух был лишен легкости, он тоже был какой-то сумрачный. Все здесь было сумрачно — вечер существования.
— Итак, помочь леонцам вы не можете, — сказал Рой, когда они вошли в салон. — Речь идет не о материальных благах, а о социальном устройстве, так я понял ваш доклад Земле, Крон?
— Не совсем так, — возразил социолог. — Мы упорядочили плантации питательных мхов, удобрили почвы, ввели пещерный обогрев. Материальные лишения леонцев удалось значительно ослабить. И они это ценят.
— Я говорил о социальном устройстве.
— Оно по-своему удовлетворительно. Здесь больше нет враждующих классов, нет эксплуатации. Трагедия в том, что Леония — общество средних. Трудности здесь не столько социальные, сколько моральные, я бы даже сказал — психологические.
В салоне было по-земному светло. Самосветящиеся стены бросали мягкое сияние на лица. Квама один встречал Роя, один и беседовал с ним сотрудники его были на дежурстве или отдыхали. Социолог, плотный, широкоплечий, большегубый, был на голову ниже Роя. От негритянских предков у него сохранился черный цвет кожи: он не пожелал изменить его на солнечно-бронзовый, модный теперь на Земле. Он говорил с волнением — этот человек во все свои дела вносил страсть. Рой старался определить для себя, какова мера объективности в анализе Квамы. И, вдумываясь в объяснения социолога, Рой размышлял о нем самом. Крон Квама не принадлежал к старожилам Леонии. Когда он появился здесь, на планете уже функционировала отлично оборудованная астроинженерная станция. До Леонии Квама двенадцать лет трудился на страшном Тиболде-3. Он получил назначение в систему семи Тиболдов сразу после университета и вылетел туда с молодой женой Региной, тоже социологом. Командировка у супругов была на три года. За эти три года Крон с Региной сумели далеко продвинуть социальное развитие трудной планеты. Но полного спокойствия не установилось. В день отлета Крона с Региной в столице Тиболда-3 произошло восстание бывших властителей планеты. Оно было подавлено самими жителями, но Регина в схватке погибла. Крон погрузил тело жены на звездолет и остался на планете.
Кое-кто высказывал опасение, не станет ли социолог мстить существам, убившим его жену. Крон Квама был безукоризненно справедлив. В сфере его понятий не существовало категории мести. Он девять лет усовершенствовал то, что не успел закончить в годы командировки. И когда Земля затребовала Крона на Леонию, на Тиболде-3 снова чуть не вспыхнуло волнение: тиболдяне не хотели отпускать своего друга. Они засыпали Большой совет жалобами, а покорившись, устроили Кваме удивительные проводы.
