Мы крутились по сопкам и распадкам, собирая вымпелы и клещей. Костюм "работал" отлично и насекомые собирались в манжетах на ногах, руках, поясе. Мошка и капельки тумана собирались на сетке накомарника капюшона. Жарко не было. Наступало сырое приморское лето. Но брезентуха, она и есть брезентуха, и потели мы изрядно. Тепло выходило через те же манжеты, в которых я вставил сетчатые "окошки". Костюм работал.
С обувью мы тоже немного "помутили", нашив на кеды двадцатисантиметровые брезентовые "краги" и намотав на них обмотки. Чтобы обувь держала голеностоп. Так мы делали, наращивая обычные коньки кожей и войлоком.
Этим СССР и был хорош, на мой взгляд. Хочешь лучше – сделай сам. Ии мы делали. Делали клюшки с гнутым пером, оклеенным стеклотканью с бокситной смолой, шили спортивную форму. Я сшил себе сам свои первые самбовки из дермантина. Не было страха ни перед какими преградами. Папа с дядькой домик на даче сложили из спиленных на участке лип за одну зиму, распустив их на горбыли и доски. Вот такой был советский человек. Человек труда.
– Не плохо двигаешься, – похвалил наблюдатель на первом привале, сделанном нами через три часа.
– Ритм и график, – выдохнул я. – Плюс дыхательные техники.
– Остальным-то похуже, – саркастически ухмыльнулся майор. Он чувствовал себя прекрасно.
– Другие – салаги ещё, – выдохнул я.
– А ты, значит, не салага? – Хмыкнул майор. – Вы же одногодки?
Я кивнул.
– Я много бегаю. И этот маршрут прошёл три раза, пока высчитал режим… Для них. Это же для тренировки, а не чтоб забебать.
Майор тихо заржал.
– Силён…
– А то…
Я поднабрался, потому что иногда отходил от своей группы и проверял идущих параллельно.
– Извини, майор… Вздремну пять сек… Ткнёшь в бок через двадцать минут – сказал я и уснул, услышав:
– Не могу. Я наблюдатель.
– Да и хрен…
Дальше долго шли шагом, потом снова бежали, шли, бежали. В точку ночёвки вышли чуть раньше времени. Все пять групп отозвались на контрольный крик удода, согласно регламенту: первая один раз, вторая два… Шли пятью девятками. Каждая группа двигалась двумя ромбами с двумя пулемётчиками в ближайших вершинах, то есть – в центре группы.
Я, по сути, тоже был наблюдатель и контролёр. Командиры групп выполняли поставленные задачи: находили и вскрывали закладки, руководили организацией отдыха, я наблюдал, тоже не имея возможности подсказать и помочь.
Чуть передохнув, я пробежался по группам и убедился, что всё идёт штатно: костры заглублены, дымы ползут по стволам деревьев и расходятся по кронам, отхожие места оборудованы правильно.
С отхожими местами имел место конфликт. Когда пацаны узнали, что придётся забирать с собой своё дерьмо, все отказались участвовать в рейде. Но я разозлил их специально, чтобы они не бухтели по другому поводу. Когда я сказал: "Ну, так и быть, оставим", все спокойно согласились со всем остальным. А "рогаток" в условиях рейда хватало.
Ночевали нормально. У каждого имелись: индивидуальный спальный мешок, сшитый из водонепроницаемого брезента и пенопластовый, сворачиваемый гармошкой, коврик. И то, и то было сделано мальчишками своими руками.
Утро удалось. Пошёл мелкий дождик и никто не хотел вылезать из спальных мешков. Посмотрев, как командир распихивает бойцов", я убежал проверить другие группы. Везде было примерно одно и то же. Увидев меня, командиры работали ногами активнее, а бойцы мычали что-то сонное. Я же подходил к каждому командиру и говорил, что остальные группы уже выдвинулись.
После этого разведгруппа собиралась почти мгновенно, предварительно уничтожив следы пребывания.
Первую группу я нагнал километрах в трёх и похвалил командира. Тот молча махнул рукой, засовывая себе пальцы под рёбра и резко отпуская.
"Ага, снимает спазм, молодец", – подумал я.
Сегодня мы должны войти на территорию полигона. Ничего там секретного не было, как, собственно и охраны, но сегодня, полагаю, поставят секреты специально под нас.
Мы заходили в лоб, отрабатывая "скрытое пересечение автомагистрали вблизи населённого пункта в светлое время суток".
Когда четвёртая группа пересекла автомагистраль и мы двинулись вперёд, майор спросил:
– А пятую ждать не будем?
– Пятую? – Переспросил я. – Пятая уже там.
– Где там? – Насторожился майор.
– Пятая расчистила проход и прикрывает нас. Видишь, флажки висят? И останется прикрывать отход.
– В смысле, зачистила?
– Расчистила.
– Покуй. Там мои бойцы. Двое. Где они?
– Хрен их знает. Спят, наверное.
– Там… Мои… Бойцы.
– Ты же их не менял два дня, майор. Вот и…
– Млять!
Майор рванул в кусты и заорал:
– Сука, сержант, какого…? – И наступила тишина.
– Что ж ты так орёшь-то, – сказал Филиппак с позывным Филипок, выходя из тех же кустов с обездвиженным майором.
Полгода я заставлял пацанов отрабатывать один единственный приём: уход от прямого удара с заходом противнику за спину и переходом на удушение, или перелом шеи.
– Тихо, майор, – сказал я. – Чего ты шумишь? Не по правилам это.
Майор развёл руки и зацепив левой рукой Филипка за ногу оказался на нём верхом.
Я упёрся дулом автомата ему в спину и сказал:
– Пах-пах. Ты убит.
Майор весело огрызнулся.
– Вам нельзя шуметь. Вы проиграли.
– Я пошутил. У меня нет патронов, – сказал я и ударил его ребром ладони по сонной артерии.
Каждая группа выполнила свою боевую задачу: вторая – прошла до объекта, обозначенного на кроках буквами "МЖ", третья – заминировала его, и пошла на выход, четвёртая прикрывала отход, второй и третьей. Работали слаженно, "лесенкой".
Проходя мимо майора я искренне посочувствовал:
– Извини, майор, но ты первый нарушил правила. Долго теперь тебе не быть полковником. Извини.
Майор перетирал зубами палочку.
– Так, уходите по второму маршруту. Автоматы к вас деревянные, за диверсантов не примут. Я останусь, проконтролирую этих.
Все командиры кивнули и скрылись в кустах.
Глава седьмая
– Мне покуй, майор кто, где, кого, когда… Ты мне скажи, "как"? Как эти мальчишки вас уделали?
О ЧП дошло до самого верха и во Владивосток прибыл начальник ГРУ Советского Союза генерал армии Пётр Иванович Ивашутин.
– Ты понимаешь, майор, что мы сейчас все в том дерьме, что полезло из вашего гальюна. Все, млять! По вот… – Генерал показал ребром ладони на брови.
– На себе не показывайте, Пётр Иванович, – сказал Ломакин.
– Вы хоть, Виктор Павлович, не подбёбывыйте.
– Это почему? – Вроде, как серьёзно, спросил Первый секретарь крайкома КПСС.
Ивашутин улыбнулся.
– Да ну вас, Виктор Павлович.
– Вы мужики, бёбнулись, что ли? – Спросил Ломакин. – Вы всерьёз обсуждаете, как мальчишки захватили спецназ?
Он посмотрел на грушников.
– Ну, поддались спецы пацанам… Ну дали им поиграть в шпионов… И что в этом страшного?
Ломакин снова оглядел всех троих и отхлебнул из чашки.
Начальник ГРУ Приморья шмыгнул носом и сказал:
– Самое хреновое в этом то, товарищ первый, что никто не поддавался.
– А кто об этом знает? – Спросил Ломакин.
Ивашутин прищурился и вздохнул.
– Прав Виктор Павлович. Так и пишем в рапортах. Отчёт мне на стол сегодня, раздолбаи!
– Есть, товарищ генерал армии!
– И пацана этого, чтоб пальцем… Слышь майор?!
Слово "майор" пророкотало длинно.
– Да он то и не виноват, – сказал полковник. – Это командир "три" решил "усилить эффект", кинув в сортир две пачки дрожжей. По пять кг, паразиты… Это же донести надо было!
– Да-а-а… Героические ребятки у тебя растут, Виктор Павлович. Героические…. Да-а-а… А у нас Афганистан, как тот сортир скоро… Того…
– Так хреново? – Спросил первый секретарь, – озабочено.
