Пластмассовая хрень разлетелась на куски после четвёртого удара прикладом. Я поскорее продел рычаг через спусковую скобу и крепко схватил стволы. Расположив напротив дул цепь наручников, я посильнее натянул её. Будем надеется, дробь перебьёт хотя бы одно звено…
Вода всё прибывает… у меня не так много времени…
Дёрнув ружьё вверх, я спустил курки, грянул мощный выстрел, грохот заполнил салон. Дробь пронзила корпус в нескольких местах – через отверстия хлынули новые струи. Но самое главное – цепь наручников перебита!
И тут лобовое стекло не выдержало! Мне на спину хлынул мощный поток воды!
Скорее выбираться отсюда, пока бледно-голубой «Хорьх» не стал моим гробом! Скинув плащ и добравшись до двери, я дёрнул ручку и навалился всем весом. Глотнув напоследок воздуха, я выбрался из затапливаемой машины навстречу мощному потоку ледяной воды.
Работая руками и ногами, я двинулся к поверхности. Никогда не слыл хорошим пловцом. В мои-то годы даже удивительно, каким это образом я умудряюсь всплывать, а не идти топором ко дну…
Подъём на поверхность занял у меня всего минуту, и вот я уже вдыхаю треклятый воздух Данкелбурга! Своими ледяными лезвиями он больно режет глотку… Я ещё живой… Хельмут меня недооценил, как и я его до этого…
Счёт: один-один…
– Эй, смотрите! Там человек в воде!
А вот и подкрепление.
Семнадцать лет назад Помела заметила мою рану на руке. Нож психа прошёл вскольз, сущая царапина, но моя любимая смотрела на порез так, словно мне отхватили половину предплечья. Начались крики, истерика…
Она сказала, что с неё хватит. Что больше не может жить с человеком, которого в любой момент может потерять, не может жить с этим страхом. Она боится остаться совсем одна… без мужа… без детей…
Любовь здесь не имеет значения, острота чувств здесь ни при чём. Всё дело именно в страхе. Ей хочется быть женщиной, а не психованным невротиком…
Сказала, что нам надо расстаться.
На следующий день мы развелись, а вечером она уже собирала вещи. Возможно, мне следовало что-то сказать, как-то остановить её, но я не мог произнести ни слова… Просто молчал и наблюдал, как она спешно собирается…
Было ли у меня право останавливать Помелу? Не думаю… Видя, как ей на самом деле тяжело со мной, я, наверное, даже хотел, чтобы она ушла. Пусть уж лучше она будет с кем-то другим, Пусть ей там будет лучше.
Она ходила по квартире с сигаретой в зубах – единственный случай, когда она курила в доме…
Я бы предложил ей помощь в сборах, но… это бы прозвучало так, словно я её прогоняю… А это не так.
Наконец, она собрала две большие сумки и готова была уходить. Она решила ехать в свой старый дом, доставшийся ей после смерти бабушки. Собиралась доехать на автобусе.
В дверях она замерла на пару секунд, обернулась… Взгляд из-за плеча, такой тоскливый и неуверенный… Из-за шляпки на лицо падает густая тень, так что не могу разглядеть её лица… В зубах сигарета, от которой вверх ползут кривляющиеся змейки дыма…
Затем она уходит, чтобы мы больше никогда не увиделись, никогда она мне не звонила, да и я не мог, так как не знал номера… Можно было попросить ребят на работе узнать, но мне не хотелось этого делать…
Спустя месяц у меня начались проблемы с сердцем…
Спустя два – с лёгкими…
Уже в участке я узнал, что ребятам не удалось взять Хельмута: он ушёл задолго до того, как прибыло подкрепление. Выходит, я только спугнул преступника…
Отогреваться толком не было времени, я успел только заскочить в горячий душ да переодеться. До меня донесли, что Виктор, мягко говоря, недоволен. Неважно, сейчас мне меньше всего интересно, как там поживает начальник.
Получив номер машины, ребята принялись искать информацию об этом Штосе, будь неладен его род вплоть до пра-правнуков…
К счастью, никто не стал у меня выпытывать, где я раздобыл адрес синдикатовца. Знают, что не всю информацию я получаю законным способом, и вникать в это дело не стоит.
В целом, всё очень плохо: одна ниточка в этом деле выскользнула у меня прямо из рук, лицо до сих болит, в конце концов, моя машина теперь лежит на дне реки и обрастает тиной…
Теперь-то это дело становится чем-то личным! Былого равнодушия по его поводу я не испытываю! Где-то в глубине души я понимаю, что сейчас не хочу отдавать его никому почти так же сильно, как и Ирвин.
Паренёк, кстати, ждал меня в кабинете. Что-то колдовал над картой города…
– А, Коперни, – устало поприветствовал я напарника, – Как успехи?
– Зиммер, рад что Вы уцелели…
– Да, да, конечно, – отмахнулся я, – Всего-то ноги промочил. Как успехи, спрашиваю?
Дождавшись, пока я усядусь в кресло и откашляюсь (похоже, простыл), Ирвин пододвинул карту Данкелбурга, испещрённую различными отметками:
– Здесь я отметил случаи оживления банд в городе за последние три дня, – указал на крестики напарник, – Их полно во всех районах, но на севере вообще твориться что-то ненормальное. Очень похоже на войну преступных группировок…
– Войну? То есть, ты считаешь, что случай убийства сторожа свалки и проникновение в дом Катарины – это всё связано с ней?
– Не совсем. Видите ли, беспокойно везде, кроме самого центра. В тех двух случаях участвовал Синдикат, но в саму войну он не ввязывается…
– Если это война…
– Кто-то хочет, чтобы это было войной, – почесал подбородок Ирвин.
Тут я, похоже, понял, к чему клонит напарник:
– Тот маскарад…
– Именно! Полиция также отметила случай чрезвычайно агрессивного поведения Красных Поясов на севере – они себя так не ведут. Всё сходится к тому, что происходящее – дело рук Пятого Синдиката. Используя маскировку, они, очевидно, собрались стравить все крупные банды.
Я ещё раз пересчитал крестики на карте: десятки случаев во всех районах Данкелбурга, кроме центра… Чёрт, как похоже на правду. Синдикат плетёт интриги…
Это, однако, не отвечает на вопрос, что им нужно от Катарины…
– Ну, и каков наш следующий шаг, Коперни? – спросил я, отложив карту в сторону.
– Если бы удалось схватить того синдикатовца, что чуть Вас не убил, то всё бы уже могло кончиться, а так… Есть зацепка, но очень слабая…
– Что это?
Порывшись в своих записях, усатый паренёк «поправил» галстук и только затем ответил:
– Во время стычки с Красными Поясами был убит один из бандитов. Его тело отправили в центральный морг. Сегодня с утра стало известно, что осматривающий его врач не вышел на работу. Связаться с ним не удаётся. Я получил адрес, так что можно съездить посмотреть…
– Да, Коперни, давай-ка съездим и посмотрим, – ответил я, уже отыскивая в шкафу запасные плащ и шляпу.
