— Сейчас вы можете сказать, что угодно, — проговорил сухо Грей.
— Почему вы не спросили меня, где я был во время убийства? — зло буркнул я.
— И где вы были во время убийства? — услышал я голос майора.
Он вошел в кабинет. Лейтенант уступил ему место, участковый удобно устроился за столом и с довольной ухмылкой взглянул на меня. Сволочь, подставил меня.
— А когда оно произошло? — спросил я.
— Вам лучше знать, — изрёк Лесной, также гнусно улыбаясь. — Верстовский, я настоятельно советую тебе признаться. Иначе…
— Иначе что? — быстро поинтересовался я.
— Иначе я не гарантирую безопасность. Если признаешься в убийстве, — ледяным тоном проговорил Лесной. — Мы сразу отправим тебя в центр. Там вы получите адвоката. Если же нет. Тебе придется сидеть в этом здании. Ждать его. А жители нашего города очень обозлены убийством Николая Рындина, уважаемого бизнесмена. Они могут ворваться сюда и линчевать вас. Нам будет трудно вас защитить. Очень трудно.
Я ощутил приступ неконтролируемого бешенства. Каков мерзавец. Подставил меня, а теперь еще и угрожает! С трудом взяв себя в руки, я саркастически произнес:
— Да, майор, здорово вы все это провернули. Вызвали меня на место преступления, заставили взять в руки клещи, которыми сами же разорвали горло несчастного Рындина. А теперь решили обвинить меня. Замечательно. Но зачем так сложно? Убили бы меня, как всех остальных. Инсценировали бы нападение люпана. Или боялись, что убийство приезжего репортера вам с рук не сойдет, как со всеми остальными?
— Не оскорбляй меня, Верстовский. Я при исполнении, — сухо сказал майор. — Подумай над моим предложением. Пока оно в силе. Уведите его, — приказал он.
Ощущает себя совершенно безнаказанным. Подумал я с отвращением. Я оказался в камере, похожей на узкий, длинный пенал, с койкой, привинченной к полу, раковиной и унитазом. Забравшись с ногами на кровать, я прижался спиной к холодной поверхности стены и задумался. В такое идиотское положение я раньше никогда не попадал. Угрозы участкового я воспринял всерьез. Я мог признаться, а потом уже с помощью адвоката выкрутиться. Но получив признание, они могли меня тут же в камере повесить, инсценировав самоубийство на почве угрызений совести. В любом случае я должен выбраться отсюда как можно скорее. Я вскакивал с койки, мерил шагами камеру. Окошко с толстой решеткой выходило на двор, окруженный четырьмя глухими стенами, сверху их закрывал сетчатая крыша. Даже, если я каким-то чудом выбрался бы из камеры, далеко уйти бы не смог. Время тянулось мучительно долго. Мне принесли еду, какой-то мерзкий суп, к которому я не притронулся. Солнце садилось, последние лучи упали через окно, создав копию решетки на полу, вызвав у меня непроизвольный приступ черной меланхолии. Меня привлек звон ключей в замке. Вошел охранник, нацепил на меня наручники и повел по коридору. Мы вышли в небольшую комнату без окон, посредине которой стоял металлический стол. Охранник усадил меня на один из стульев. Через пару минут стремительно вошел худощавый, немолодой мужчина с безупречной стрижкой, в дорогом, великолепно сидящем на нем, костюме в елочку. Его смуглое, гладко выбритое лицо с цепким взглядом умных, пронзительных глаз и волевым ртом, было совершенно мне незнакомо. Он сел напротив меня и представился:
— Альфред Гришаев, адвокат. Я знаю о вашем деле. Доверьтесь мне, — добавил он, осторожно показал мне записку, где было написано одна фраза: «Меня прислала Дарси», быстро закрыл рукой и положил в карман. — Я прекрасно понимаю, ваше положение сложное, — нарочито громко произнес он. — Серьезное обвинение. Расскажите мне все, что знаете.
Я постарался, как можно внятнее объяснить ситуацию. Он внимательно слушал, не перебивая, и только что-то время от времени чиркал в блокнотике. В кабинет вошел майор Лесной с довольной физиономией.
— Ну что, господин Гришаев, вы пообщались с вашим клиентом? — поинтересовался он. — Он решил признаться?
— Пока нет. У меня возникли вопросы к вам, — сказал адвокат спокойно. — Законность улик, которые добыли ваши подчиненные, вызывают у меня сомнение. Первое, на основании чего вы проводили обыск номера господина Верстовского? У вас был ордер прокурора?
— Я как представитель закона… — начал участковый.
— Ясно. Верстовский присутствовал во время обыска?
— Нет. Но в связи с тяжестью преступления… — попытался объяснить майор.
— Значит, рубашку и обувь пока исключаем. Второе, как вы определили, не взяв предварительно у моего клиента отпечатки пальцев, что отпечатки на клещах, принадлежат ему?
Участковый нахмурился, перекатывая желваки.
— Клещи лежали в его машине. Мы обыскали и нашли их. А машину он взял напрокат… — наконец, нашелся майор.
— На основании чего вы обыскивали машину? У вас есть ордер прокурора? — спросил спокойно Гришаев.
— Пока нет. Но …
— Значит, клещи тоже исключаем. Третье. Вы проверили, есть ли у господина Верстовского алиби?
— Он нам ничего не сказал, мы подумали…
— Вы его не спрашивали. А я могу уточнить. Верстовский находился во время убийства в номере гостиницы. Этому есть свидетели. И, четвертое, у моего клиента не было мотива убивать господина Рындина.
— Был! — злорадно воскликнул участковый. — Они ненавидели друг друга! У нас есть куча свидетелей! И на основании этого и был произведен арест! А когда мы взяли отпечатки пальцев, и сравнили с отпечатками на клещах! То…
— Майор, если бы люди убивали всех, кого ненавидят… — проронил снисходительно адвокат. — На земле уже никого бы не осталось.
— Но у Верстовского связь с Дарси Розовской, он хотел уничтожить соперника! — воскликнул майор Лесной.
— Госпожа Розовская сказала мне, что сама разорвала помолвку со своим женихом, господином Рындиным. И поскольку все улики вы получили с нарушением закона, я увожу моего клиента из участка под залог. Вас устраивает такое положение вещей?
— Нет! — прорычал злобно участковый. — Верстовский может сбежать!
— Олег Верстовский — известный репортер. Уважаемый член общества. У него нет желания сбегать, — проговорил Гришаев снисходительно. — Я ручаюсь своей репутацией, что он этого не сделает. Идемте, Олег.
Я, как любой нормальный человек, ненавижу адвокатов. И со злорадным удовольствием рассказываю анекдоты об их жадности и беспринципности. Но этот незнакомец так виртуозно вытащил меня из камеры, щелкнув по носу майора Лесного, что я пришел в щенячий восторг. Я встал, и с улыбкой протянул майору руки в наручниках. Он злобно просверлил меня взглядом, но все-таки вытащил ключи. Мы вышли наружу, я вдохнул свежего воздуха.
