О визите японца он не упомянул ни одним словом.
Молчаливые
Над пучиной емля угол,
Толп безумных полон бок,
И по волнам кос и смугол
Шел японской роты бог.
Велимир Хлебников.
«Были вещи слишком сини»
Порт-Артур перешел под российскую юрисдикцию еще в 1898 году, и за шесть лет администраторы и чиновники империи честно постарались переделать его на русский лад. Получилось, однако, удивительно: портовый поселок, построенный в китайском стиле, где и обитали преимущественно китайцы, превратился в довольно дикую смесь туземной и российской архитектуры, разделившись к тому же на Старый и Новый город.
В Старом городе — бывшем китайском поселке — находились: дворец наместника, штаб укрепленного района и крепости, казармы, почта и телеграф, а также железнодорожная станция.
Застройка Нового города велась по американскому образцу: широкие прямые улицы с мостовыми и тротуарами, с площадями, парками и бульварами, с канализацией, водоснабжением и электрическими линиями. Зато с военно-морской базой все было совсем не так радужно: Николай из-за отсутствия средств, которых не хватало на оборону, но хватало на пиры и выезды, принял решение разделить работы на два этапа. Первый начался только в 1902 году, и за два года не удалось даже полностью углубить гавань Порт-Артура, не говоря уже о полном оснащении береговых батарей.
К началу 1904 года в Порт-Артуре жило более пятидесяти тысяч человек, из них больше половины — китайцев, около пятнадцати тысяч русских, а также семьсот японцев, из которых все, кроме грудных детей, работали на японскую разведку. Именно с одним из таких агентов и должен был сейчас встретиться Цуда Сандзо, приехавший в Порт-Артур под видом все того же Жадамбы Джамбалдоржа. Прибыл он сюда совершенно легально как один из рабочих фирмы «Бари», находившийся на хорошем счету у Шухова, но по прибытии «потерялся», полагая, что особенно искать его не будут — мало ли кому нужен монгол, пропавший, наверное, спьяну в одном из вертепов Старого города.
Найти агента было несложно — парикмахерскую «Куафер Жан» Цуда показал первый же прохожий. Цуда поблагодарил и зашагал в гору, к яркой вывеске, изображавшей европейского вида брюнета с усами, щелкающего в воздухе огромными ножницами.
Именно ее увидел Цуда, когда сверчок велел ему ехать в Порт-Артур. Именно здесь находился человек, которому он должен сказать особые слова — их тоже нашептал сверчок…
В маленькой парикмахерской было пусто, только щелкала и попискивала в клеточке какая-то птица. Цуда аккуратно присел на табурет и принялся ждать. Наконец из-за перегородки вышел низенький японец с аккуратным пробором и тонкими усиками, совсем не похожий на красавца с вывески.
— Стричься угодно? — спросил он по-русски.
— Мне нужен господин Жан, — сказал Цуда.
— Это я. Так вам угодно стричься?
— Нет, мне угодно поговорить с вами, господин Жан.
— Пожалуйста, но я вас не знаю… — развел руками японец. — Что вы хотели мне сказать? У меня мало времени…
— Тот, кто сдержан в словах, принесет пользу в хорошие времена и сможет избежать наказания в плохие, — учтиво произнес Цуда. Куафер Жан тотчас же заулыбался и, подойдя к двери, запер ее изнутри. Затем в его руке неожиданно появился небольшой револьвер, глядящий прямо на бывшего полицейского.
— Кто вы такой? Откуда знаете пароль? — быстро спросил парикмахер, теперь уже по-японски.
— Пароль я знаю от известного и вам, и мне человека. Он предупреждал, что вы можете сомневаться. И велел показать вам это.
Сказав так, Цуда полез в мешочек, висящий на поясе. Маленький парикмахер напрягся, поднял револьвер так, чтобы он был направлен прямо в грудь Цуда. Но, увидев маленького металлического сверчка, тут же убрал оружие и сказал с облегчением:
— Вы не представляете, как тяжело работать. Русская контрразведка самым прихотливым образом сочетает невероятную проницательность с редким идиотизмом. Наши люди стригут супругу артурского коменданта генерала Стесселя, которая выбалтывает крайне любопытные вещи, — и ничего! А простых кули, которые садятся распить немного водки с матросами с миноносцев, регулярно арестовывают, и, как ни жаль, именно тех, кто работает на наш Генеральный штаб.
— Русские вообще странный народ. Я так и не смог к ним привыкнуть.
— Хотите есть с дороги? Может быть, выпить?
— Спасибо, я не голоден, — покачал головой Цуда. — Мне нужны жилье и работа. Я должен прожить в Порт-Артуре до определенного момента, который, честно говоря, и сам не знаю, когда наступит…
— Вам дадут знать, — с пониманием кивнул куафер. — Что ж, живите у меня. Будете подсобным рабочим, это не вызовет особенных подозрений — у меня работал китаец, но недавно умер. Сожрал какую-то дрянь, китайцы только на это и способны… Но как мне вас называть?
— Сейчас я монгол Жадамба Джамбалдорж.
— Это удачная мысль. Ни китайское, ни японское население вами не заинтересуется. А я — капитан Сонохара. Что ж, отдыхайте, тем более вы с дороги, а потом я расскажу вам, что нужно будет делать по дому. Надеюсь, вы не боитесь грязной работы?
— Когда полыхает война, самурай днем и ночью должен находиться в лагере и на поле брани и может не иметь ни мгновения отдыха. Представители всех рангов должны работать вместе и настолько быстро и напряженно, насколько возможно, — отвечал Цуда.
Капитан Сонохара сложил руки перед грудью и поклонился.
Жизнь Цуда в Старом городе текла размеренно и спокойно. Он прибирался в парикмахерской, сортировал состриженные волосы, которые годились на изготовление париков, возился в маленьком огородике Сонохары-Жана, ходил с его поручениями на рынок. В целом они выглядели как господин и его слуга, и старались на всякий случай поддерживать эти же отношения даже тогда, когда поблизости не было посторонних.
Но так продолжалось недолго: до той самой поры, когда Цуда лег спать около полуночи, но едва закрыл глаза, как со стороны бухты раздались взрывы. Цуда тотчас же разбудил парикмахера, ложившегося спать много раньше.
— Слышите, капитан?! — спросил он. — Это война.
— По-моему, русские просто устроили какой-нибудь фейерверк или учебные стрельбы… — пробормотал Сонохара, однако выбрался из постели. Они вдвоем вышли на улицу, где уже собирались встревоженные пальбой люди. Слухи ходили самые разные — от нападения японцев до салюта в честь именин супруги коменданта Стесселя. Но несколькими минутами позже невесть откуда подтвердилась первая версия: японские миноносцы атаковали русские корабли, стоявшие на открытом рейде. Истинных потерь никто не знал, но эскадренные броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Паллада» получили тяжелые повреждения от взрывов японских торпед и выбросились на мель, а к утру возле Порт-Артура уже находились основные силы флота японцев, возглавляемые вице-адмиралом Того.
