Его номер представлял собой крошечную темную комнатку с отставшими обоями. К счастью, замок на двери действовал, и Нат, тщательно заперев дверь, вытянулся на кровати. Он знал, что должен как следует выспаться перед завтрашним погружением, но никак не мог заснуть. Вместо этого Нат думал о том, как ему быть дальше. Чтобы выпутаться из создавшегося положения, ему нужно как-то связаться с президентом Вильялобосом. Не напрямую, конечно, — это совершенно нереально, но, быть может, кто-то сумеет ему помочь. Альберт Нойес, например… Пожалуй, только так он обеспечит себе относительную безопасность. Но сначала нужно раз и навсегда выяснить, что случилось с Мэри.
В углу комнаты стоял запыленный телеэкран, на ночном столике Нат обнаружил сенсорную панель. Немного поэкспериментировав с ней, Нат сумел настроиться на канал новостей. Диктор на экране так быстро переходил от одного сюжета к другому, что у Ната едва не закружилась голова, но о нем самом не сказали ни слова. Возможно, подумалось ему, о нем успели забыть…
Потом он заказал ужин в номер и стал ждать, пока его принесут. Когда в дверь постучали, его уже почти сморил сон, и Нату стоило огромного труда подняться. Натыкаясь на стены, он побрел открывать. Но, едва отворив дверь, Нат испытал сильнейшее желание захлопнуть ее снова. Персис… Она была последним человеком, которого он ожидал увидеть.
— Ты одна или с тобой твои убийцы из «Икора»? — спросил он, лихорадочно оглядываясь по сторонам в поисках пути для бегства.
— Я одна, — ответила Персис. — Когда я узнала, что произошло, я порвала с компанией.
— Но как ты узнала, что я здесь?
— Ты несколько раз рассказывал мне об этом отеле, и я подумала — если тебе каким-то чудом удастся выжить, ты, скорее всего, попытаешься добраться сюда. Подключиться к компьютерной системе отеля не составило труда. Ну а когда увидела в списках постояльцев некоего Джона Смита, я сразу поняла, что под этим псевдонимом скрывается человек, который не хочет называть свое настоящее имя, и… приехала. Можно мне войти?
Нат молча посторонился и пропустил ее в комнату, потом закрыл дверь и сел на кровать.
— Разве твой… Разве тебя не могут найти по твоим кредитным карточкам?
— У меня с собой достаточно наличных.
— Понятно… — протянул Нат. — Непонятно только, почему я должен тебе верить.
— Я ученый, Нат. Всего три года назад я оставила Нью-Йоркский университет и поступила на работу в эту компанию, потому что тогда я не знала, на что способны «Икор» и… мой муж. — Последние слова Персис произнесла очень тихо. — И я не верила, что ты способен убить тех четырех, если тебя не вынудят обстоятельства. И только если тебе грозила серьезная опасность…
— Давай не будем об этом… пока, — отмахнулся Нат. — Я лишь хочу, чтобы ты знала — я никого не убивал. Это сделало какое-то секретное подразделение службы безопасности «Икор корпорейшн». И те же самые люди могут сейчас охотиться за тобой.
Нат встал с кровати, снова сел и надолго замолчал. Потом он сказал:
— Знаешь, мне кажется, никто из вас не заглядывал в будущее и не думал как следует, что вы будете делать после того, как сумеете меня оживить, — сказал он наконец.
— Ты прав, — грустно согласилась Персис. — Честно говоря, мы вообще не верили, что у нас что-то получится, поэтому, когда ты… пробудился, у нас не оказалось никакого резервного плана. Наверное, в душе каждый из нас надеялся, что ты примиришься, приспособишься…
— Примириться и приспособиться! — Нат усмехнулся. — С ложью нельзя примириться, к ней нельзя приспособиться, а вы лгали мне — с самого начала лгали. И в результате я стал ярмарочным уродцем с ущербной психикой и телом убийцы. И с этим вы предлагаете мне примириться? К этому приспособиться?! Это просто смешно, Персис!
Несколько минут Персис молча разглядывала засаленные, провисшие занавески на окнах, и ее губы машинально сложились в брезгливую гримаску.
— Ты виделась с Дуэйном перед казнью? — снова спросил Нат.
— Да.
— Я хочу знать, каким он был.
— У него были психические отклонения. Слишком маленький гиппокамп. Многочисленные поражения префронтального участка коры головного мозга и повышенная чувствительность миндалевидного тела обусловили…
— Я хочу знать, каким он был, а не чем болел.
— Классический случай расслоения сознания. В нем как бы сосуществовали три…
— Каким он был?
Персис озадаченно нахмурилась:
— Дуэйн нисколько не сомневался, что женщины должны влюбляться в него с первого взгляда. Он даже пытался заигрывать со мной — для него это была стандартная реакция на лицо противоположного пола. С другой стороны, он был глубоко неуверенным в себе человеком, отсюда ярко выраженные враждебность, недоверчивость, жестокость. К своей родной матери Дуэйн относился резко отрицательно, и не без причины — она жестоко обращалась с ним, а потом бросила. В конце концов свое отношение к матери Дуэйн перенес на всех женщин, но меня он презирал и ненавидел не только как женщину, но и как представителя власти.
— О чем вы говорили?
— Я сделала несколько измерений, тестов, потом попросила Дуэйна вспомнить что-нибудь из детства… — Голос Персис неожиданно дрогнул, а в глазах заблестели слезы. — Такой никчемный, жалкий, но в нем было и мужество!
Нат покачал головой:
— Не понимаю. Не понимаю, как ты могла узнать все это и… сделать то, что сделала!
— Я не могла спасти его, если ты это имеешь в виду.
— Ты и не собиралась его спасать. В глубине души ты хотела, чтобы он умер и дал вам возможность осуществить ваш великий эксперимент! А между тем…
Персис вопросительно взглянула на него. Нат ответил серьезным, мрачным взглядом.
— Тебе даже не пришло в голову, что Дуэйн мог быть невиновен в преступлении, за которое его казнили!
Она покачала головой:
— Полагаю, я была слишком честолюбива, чтобы подумать о такой возможности. Правда, когда мы собирались купить тело, я задумывалась о том, насколько это этично, но…
— Но тебя это не остановило, — закончил за нее Нат и в свою очередь покачал головой. Ему казалось, что пропасть между ними растет с каждым словом, с каждым кусочком правды, извлеченным на свет Божий.
— Твой муж… Он знает, что ты здесь? — спросил он. — Как он отнесся к тому, что ты уволилась из «Икора»?
Персис шагнула к окну и стала смотреть на город, укрытый буро-черным покрывалом смога.
— Когда я оставила «Икор», — проговорила она наконец, — я оставила и его.
— Надеюсь, ты сделала правильный выбор, хотя очень может быть, что ты совершила ошибку. Дело в том, что я не могу защитить тебя. Я и себя-то не могу защитить.
