Родинкова и скрылся с места происшествия.
Я покачал головой. Скоро будет заключение эксперта, но там и так все понятно. Какой еще пьяный водитель? Человек за рулем знал, на что шел. Вернее, ехал. Он хотел убить и сделал это.
— Там глухая улочка, плохое покрытие. По такой дороге не гоняют, сломя голову. Там особо не наберешь скорости. И потом, разве вы не видели, тело несчастного Родинкова после удара протащили по земле. То есть, он упал под колеса и его намеренно переехали. Так что повторяю, это было циничное и хладнокровное убийство. А когда вы узнаете, кто его сделал, то вообще потеряете дар речи.
Коллеги переглянулись между собой.
— Ты уже знаешь, кто это сделал? — азартно спросил Терехов. — Ну-ка, скажи! Я хочу знать!
Аксаков промолчал, а Наварская нетерпеливо топнула ножкой.
— Ну пожалуйста, Ян?! Что за кошмарный привычка, заинтриговать и ничего не рассказывать!
Я улыбнулся и покачал головой.
— Ты долго там будешь еще устраивать представление? — раздался голос Белокрыловой из соседнего кабинета. — Поехали скорей, все уже готово, нам надо организовать твой чертов сеанс вызова духов.
Я пожал плечами и Терехов с Наварской состроили разочарованные гримасы. Когда я вошел в кабинет шефини, она спросила:
— У тебя все готово? Давай поедем скорее и решим этот вопрос. Ты не можешь, что ли просто так сказать, кого подозреваешь? Без этих твоих фокусов?
Нет, конечно. Иначе какой я эстрадный артист, если буду делать все без театральных эффектов. Но на самом деле спиритический сеанс мне нужен был вовсе не для этого. Я ведь надеялся выбить у убийцы признание. А без общения с духами этого трудно достичь.
— Один звонок Холодову, и мы готовы, — сказал я. — Должен же я знать, как у него там дела.
Еще вчера я позвонил медиуму и договорился с ним о проведении сеанса. Холодов подтвердил свое желание помочь следствию. Правда, при этом он настаивал, чтобы я тоже принял участие в сеансе. Я сказал, что подумаю, а он вчера заявил, что без моего участия он не будет проводить духовный опыт.
— А, это ты, человек с двумя обличиями, — сказал Холодов, когда я позвонил ему. — Хочешь знать, все ли готово? Да, я могу провести сеанс в любое время, но, как я и сказал, необходимо твое личное участие. А ты почему-то сопротивляешься.
Отлично, просто отлично. Он все-таки клюнул. Честно говоря, мне было все равно на участие. Для меня это не принципиально. Надо было лишь, чтобы он думал, будто это для меня не безразлично.
— Я не собираюсь участвовать в этих твоих интрига и мошенничествах, — сказал я. — Если я приму участие, это будет выглядеть, будто я верю в твои якобы способности разговаривать с духами. А это не так.
Тогда Холодов пошел ва-банк. Чего от него и требовалось получить.
— В таком случае сеанса не будет, — заявил он и бросил трубку.
Я послушал короткие гудки и посмотрел на Белокрылову, в присутствии которой проходил весь разговор.
— Ну, и что это было? — спросила она и разозлилась: — Может, ты объяснишь наконец, что происходит?
Я поднял палец к губам, призывая ее к молчанию и опять набрал Холодова. Медиум сразу взял трубку.
— Твоя взяла, — сказал я. — Готовь сеанс. Я тоже буду участвовать.
— Отлично, — ответил Холодов и опять отсоединился.
Теперь я торжествующе посмотрел на Белокрылову.
— Ну все, поехали в Гатчину, — сказала шефиня.
Спустя час мы вошли в дом Холодова на окраине городка. Дети Родинкова и Мария уже были тут. Также, как и директор завода, непосредственный начальник убитого.
Руководителя звали Кормилов Александр Иванович. Это был представительный дядька, бородатый и с брюшком. Он оглядывал всех колючими маленькими глазками. Завидев нас, он подошел и прошипел:
— Только бесконечное уважение к памяти Сергея заставило прийти меня на этот балаган. Надеюсь, он не продлится слишком долго?
Не успела Белокрылова выполнить и слова, как ему ответил я сам:
— Александр, не бойся, духи ничего не скажут про твое отставание от плана и шашни с секретаршей. Так что можешь ничего не опасаться. Лучше расслабься и наслаждайся зрелищем.
Кормилов задохнулся от возмущения. Белокрылова поспешила успокоить его:
— Все в порядке, Александр Иванович. Он просто шутит. Это такая подготовка перед сеансом.
Директор посмотрел на меня, как на врага народа.
— Если это так, то я попросил бы не втягивать меня в такого рода сомнительные развлечения, — холодно заметил он.
Прежде чем шефиня опять успела что-либо сказать, я успел ответить:
— Я бы не стал так хорохориться, Саш. Ты ведь все еще в списке подозреваемых, поэтому не надо, прошу тебя.
От возмущения Кормилов не мог ничего сказать. Теперь он наконец замолчал и уже не мешал нам с проведением сеанса. Белокрылова больно ткнула меня локтем под ребра и прошептала:
— Хватит уже провоцировать людей, Ян. Я понимаю, что это тебе нужно для снятия их психологической защиты, но ты иногда переходишь все границы.
Я потер ушибленное место и пробормотал:
— Хорошо, что ты понимаешь это.
Белокрылова продолжала волком глядеть на меня.
— Хватит уже, Ян. Особенно, в отношении руководящих лиц.
Я пообещал вести себя сдержанно, только чтобы она успокоилась и смог наконец оглядеться.
Домишко у Холодова оказался неплохой. Одноэтажный, с мансардой и погребом. Пять комнат. Все они сообщались между собой. Сразу из сеней мы попали в небольшую гостиную, а оттуда — в другую, уже побольше. Здесь Холодов, судя по всему и проводил ритуалы.
Окна плотно занавешены. Ароматических свеч еще нет, поэтому медиум использовал обычные, только подсыпал в них травы. В каждой комнате горело около пяти-десяти свечей.
Религиозной атрибутики не было, он ее предварительно убрал. Я заметил на стенах следы от висящих здесь ранее картин или икон. Впрочем, остались многие картинки с изображениями мантр, пронзающих вселенную.
Посреди комнаты стоял стол для сеанса призыва духов. Узорчатая скатерть из плотной ткани, с бахромой до пола. В центре небольшая деревянная пирамидка. Однако, какой затейник.
Но долго осматриваться нам не дал человек, сидевший на одном из стульев возле стола. Он поднялся нам навстречу и протянул руку.
— Здравствуйте, Анна Николаевна. Доброе утро, Ян Юрьевич.
Я оценил крепость рукопожатия, военную выправку и искреннюю подкупающую улыбку. Вот только улыбка была больше профессиональной, чем настоящей. Лучики от глаз почти не образовались, как при истинной радостной улыбке. Да и сами глаза смотрели пристально и пронзительно.
— Ну вот, наконец-то пожаловали и наши доблестные чекисты, — сказал я. — Что-то вы долго шли к нам, мы уже заждались.
Вот теперь мужчина засмеялся по-настоящему. Раскатисто
