сигнализацию подключили, чтобы она завыла, если я сдвинусь с места!
– Вы мне не нравитесь, Мильфей, – заявила Макс, – и будь на то моя воля – остались бы вы в каталажке. Где вам самое место! А теперь уберите мои вещи обратно в буфет и сядьте смирно, пока вас не попросят что-нибудь сделать.
– Ну вот, – огорчился Жерар. – А вы мне как раз понравились, моя прелесть. Меня вообще обычно все любят.
– Я вам не прелесть. А любят вас только те, кто не знает, что вы жулик, – отрезала Макс. – Где воробей?
– А у вас на него были планы? – спросил Жерар, собирая салфетки в стопку. – Хотели сделать из него ещё одного заключённого?
– Из вас я никого не делаю, вы сами всё сделали, – буркнула Макс.
Тут вошёл Ролан с миской в руках и спросил:
– А где воробей?
– Вы же не думали, что он пойдет в жаркое? – тут же откликнулся Жерар.
Тут Ролан узрел и по достоинству оценил стол, накрытый ловкачом. Он изумлённо вздохнул.
– До чего ж красиво, мадемуазель Максис! Наконец-то вы решили всё это достать. Очень рад, что вы…
– Ролан, – сказала Макс.
– Я даже готов переменить мнение насчет этого молодого человека, раз уж он помогает вам накрывать на стол, мадемуазель! Наконец вы радуете своим поведением покойную Сюзон, мир её благочестивому праху!
– О чем речь? – вполголоса спросил Жерар, но ему не ответили.
– Ролан, это не я вытащила приданое прабабушки из буфета, – решительно выпалила Макс.
– Приданое? О-о-о, – выдохнул ловкач и вдруг прижал одну из салфеток к лицу. – Так я…
– Да, вы! – прорычала Макс. – Между прочим, это была примета! И вы всё испортили!
– Да что за примета-то? – никак не понимал Жерар.
– Моя прабабушка Сюзон меня прокляла, – насупившись, ответила Макс. – То есть, конечно, она хотела как лучше… Но получилось не так чтобы. И не спрашивайте, Мильфей, мне не хочется вас в это посвящать!
Но Ролан так радовался, что его было не остановить:
– У нас всего лишь гитальянская паста с сыром на ужин, и немного холодного мяса, и консервированные овощи… Но я всё же осмелюсь открыть бутылочку Шато де Нилле, которую хранил с рождения этой красавицы.
– Не трудитесь, Ролан. Я мошенник под охраной этой, как вы выразились, красавицы, и между нами ничего не вспыхнуло. Оставьте ваше вино для более подходящей публики, – сказал Жерар невероятно серьёзно. – Я готов убрать всю эту посуду, заменить на другую. Чем вы там пользуетесь в обычных условиях?
– У нас есть вполне добротный фаянс, – неловко сказала Макс.
Ей было больно видеть удручённое выражение на лице своего слуги. Он ведь был уже как родной. Сколько раз, когда она не могла ему платить, он работал за доброе слово? Сколько вообще они вместе пережили, включая смерть прабабушки, переезд бабушки с дедушкой, решивших перебраться в пригород, передачу квартиры в собственность Максис… А также выматывающую работу в полиции и вынужденные простои агентства, когда работы вовсе не было? Это утомляло даже ещё больше. Ролан никогда не унывал, он изобретал блюда порой едва ли не из паутины, собранной в чулане и, кажется, однажды даже своровал дрова. У Макс не было тогда сил ругать старика.
Вот и сейчас! Конечно, хотелось пожурить Ролана, но язык не поворачивался.
– А знаете, давайте оставим как есть. Пока будем накрывать заново – еда остынет, – сказала Макс. – И вино… Где там твоё вино, Ролан? Давайте наплюем сегодня на всё, что напророчила прабабушка Сюзон и просто выпьем вино из этих старинных бокалов. В конце концов, если его хранить бесконечно и ждать какого-то особого случая – оно в конце концов просто скиснет.
Ролан неуверенно обрадовался. А Жерар посмотрел на Макс каким-то особенно пристальным взглядом.
– Вы всё ещё о вине? – спросил он.
И не успела Макс ответить, как сунул ей в руки салфетки и принялся болтать:
– Вернёмся к нашему воробью! Эта прекрасная во всех отношениях птица легко приживается в неволе, но всё же стремится к свободе. Даже если там холод и голод! Поэтому, обтерев его от сажи, я выпустил бедолагу в форточку. Я не знал, что вы хотите пустить его на жаркое, а то ощипал бы птичку…
И секундное впечатление, что Жерар не такой придурок, каким притворяется, тут же исчезло.
Возможно, виной тому была неподдельная, искренняя радость Ролана, но ужин прошёл очень оживлённо и даже весело. Правда, под конец Макс все-таки свалилась со стула: усталость, перерасход магической энергии, не подкрепляемой никакими источниками и пара бокалов вина сделали своё дело.
– Радость моя, ты бы сняла с меня сторожок, – предложил ей Жерар, помогая усесться в приземистое кресло, пока Ролан наливал в бокал холодной воды. – Между прочим, он из тебя силы тянет.
– Я не ваша радость, и на «ты» мы не переходили, – буркнула Макс.
– Ну не могу же я, в самом деле, говорить «вы» девушке, которую только что держал за талию?
– Можете, просто попробуйте, вам понравится, – пообещала Макс. – И не называйте меня радостью, прелестью и прочими…
– Хорошо, моя гадость, – с энтузиазмом отозвался Жерар. – Простите, привычка – люблю называть красивых женщин красивыми сло…
Макс не выдержала и, невзирая на слабость, пнула ловкача по голени.
– Гадость? Сами вы гадость, мсье! У меня имя красивое, – сказала она, – вот и называйте меня по имени! Максис Жаклин д`Обер меня зовут! Я – Макс!
– Это вы называете красивым? – картинно ужаснулся Жерар. – Макс – вообще-то мужское имя!
Тут его отодвинул в сторону Ролан, который устал ждать, когда же можно будет подать хозяйке воды. Возможно, он спас Жерара от лютой смерти. Или от побоев. Макс уже сжала кулаки, но пришлось взять себя в руки, чтобы Ролан не остался один на этом свете, если она попадёт в тюрьму за убийство мошенника и болтуна.
– Я так понимаю, мы не можем выставить вашего гостя, мадемуазель? – спросил слуга.
– Он же тебе понравился, – не удержалась Макс.
– Но его как-то слишком много, и он плохо воспитан, – пожаловался Ролан, словно Жерар не
