Она внимательно и серьезно смотрела на меня. Посмотрел и я на нее. Маленький, пушистый, легкий, словно из семян одуванчика, беретик-шапочка, сидевший слегка набекрень, придавал ее лицу задорный или, может быть, слегка заносчивый вид. Серо-зеленые глаза были созданы для смеха, женщины с такими глазами шагают по жизни радостно и бодро и чаще всего еще до сорока лет испытывают сильнейший душевный надлом, после чего кончают прыжком в пропасть. Иногда, хотя и редко, они доживают до почтенного возраста и становятся чудесными симпатичными старушками, в глаза которых влюбляются невинные юноши.
— Можешь назвать какой-нибудь напиток на букву «с»? — спросила она.
— Саке, самсю, стейхагер, стрега, сидр, старка…
— А на «к»?
— Кюрасао, кьянти, кларет, коблер…
— А на «г»?
— Голдвассер, граппа, гриотте… Ты что, хочешь нанять меня обслуживать прием?
— Нет… — Она отпила из своего бокала. — Я думала над тем, почему именно тебя Рикки нанял для этого дела…
— Ну, значит, теперь уже знаешь — тот, кто разбирается в напитках, разбирается во всем.
— Неужели ты чувствуешь себя обескураженным? — спросила она. — Смущенным? Перестань… — Она снова коснулась моей руки. На меня это подействовало, как глоток AYO. — Теперь я понимаю, почему он настаивал именно на тебе.
Я увидел, что к нашему столику приближается мой официант, неся на маленьком подносе высокий бокал, наполненный почти прозрачной жидкостью с легким розоватым оттенком.
— Очень рад, — сказал я Таде. — Объяснишь мне когда-нибудь, а то я все равно ничего не понимаю.
Официант поставил передо мной бокал и тотчас же удалился. Я вспомнил, что главный девиз заведения — удивление. Я понюхал напиток; в голове возникла какая-то туманная ассоциация, но так и не приобрела конкретные черты. Я посмотрел на Таду и сделал глоток. В первое мгновение я ощутил лишь жгучий холод на языке, а потом вкусовые сосочки просто обезумели. Я прикрыл глаза и всецело отдался ощущениям. В этом бокале было все — объятия прекрасных женщин, поэзия Клефта, ветер на горной автостраде, аромат орхидей… Вся жизнь. Кажется, я на несколько минут заснул. Но когда проснулся, мой бокал был пуст, а Тада вглядывалась в меня сверкающими глазами. Я глубоко вздохнул, а она щелкнула ногтем по краю своего бокала.
— Я считаю, что секс имеет смысл только тогда, когда хоть что-то испытываешь к партнеру. Что угодно — уважение, восхищение… Действительно что угодно, но лишь в этом случае секс не является механической мастурбацией, которую легко можно заменить хотя бы новейшим кремом «ОНА-И-ОН».
— Что, есть такое? — деланно удивился я. Впрочем, я и в самом деле ничего не знал о подобном креме.
— Да, уже есть, но…
Я прервал ее, подняв указательный палец.
— Ты вписалась в правила заведения, — улыбнулся я. — Но я уже получил иммунитет. Хочу немного поразмышлять дома. Возвращаешься со мной, или…
— Или… — улыбнулась она в ответ. — Попробую уговорить официанта на этот коктейль. Я уже кое-чему научилась. До свидания.
Я нашел взглядом «своего» официанта и подошел к нему. Он вопросительно посмотрел на меня.
— Если буду снова в Вене, скажу Клаффу, какую глупость он сделал, не предложив вам кафедру в своей школе.
— Он предлагал, — ответил официант, изображая возмущение.
— Тогда поругаю его за непоследовательность. — Я крепко пожал ему руку. — Ни под каким предлогом, даже если бы я ползал у ваших ног, пожалуйста, никогда мне больше этого не подавайте. Должна же у человека оставаться хоть какая-то мечта…
Он кивнул. Я направился к выходу, погружаясь попеременно то во мрак, то в облака иллюминации. На улице я облизал губы и, уже не чувствуя на них вкуса нектара, закурил. Докурив в машине, я двинулся в обратный путь. Неожиданно я с удивлением заметил, что «дагхил» уже не возбуждает меня так, как прежде. Включив автопилот, я снизил скорость до ста и, полулежа в кресле и игнорируя виды за окном, вернулся в рай.
Примерно полчаса я развлекался с парой моих четвероногих друзей, ожидая вдохновения, но, видимо, я слишком быстро вернулся — оно еще меня не настигло. Я пошел на пляж, и мы выкупались все втроем. Я выкурил две сигареты, глядя на Сабу и Серво, вытряхивавших со смешным хлопающим звуком воду из ушей, и лишь тогда у меня возникло желание
познакомиться с Калпом Манктелоу. Вернувшись в комнату через кухню, я сунул в холодильник принесенное с собой пиво и, вставив диск в коми, начал изучать биографию неудачливого пилота и еще более неудачливого киллера. Двадцать минут ушло на знакомство с чужой преждевременно оборвавшейся жизнью; я то и дело тыкал пальцем в экран, отмечая заинтересовавшие меня факты, названия, фамилии.
Школа в Филлиморе.
Курсы пилотов-любителей — инструктор Боб Вильс.
Два этапа профессиональной подготовки — двое инструкторов, трое более-менее близких друзей, скорее всего, несущественно.
Четыре попытки работы в качестве пилота-профессионала — мало шансов за что-либо зацепиться.
Несчастный случай.
Лечение.
Период скатывания по наклонной плоскости в преступный мир — семь фамилий.
Глядя на последнюю точку, я допил вторую банку пива. Начав читать с самого начала, я открыл третью. Четвертая ушла на размышления. Затем я затребовал данные о ближайших знакомых Манктелоу. С четверыми он в течение последних двух лет виделся довольно часто. Пока что я вычеркнул их из списка подозреваемых — наверняка полиция накинулась на них, как блохи на только что выкупанного мопса. После ее визитов они либо спрятались сами, либо их спрятали — под толстым слоем земли. Оставались еще трое, с одним он виделся лишь два раза, и то довольно давно. Айвор Паунси, маленький частный аэродром с ангаром на несколько мест и мастерской, в которой не поместился бы даже детский воздушный змей. Перед взлетом или посадкой кому-нибудь приходилось пройтись по траве, чтобы разбросать ногами кротовые холмики. Так, по крайней мере, мне казалось. Личность без каких-либо перспектив для меня. Двое остальных — Финтан Уорм-би и Стивен Макфарден — были его дружками по преступному ремеслу. Первый уже отсидел половину срока, второй скатился до торговли наркотиками в туалете на аэродроме.
Ничего. Ноль.
Я перевернулся на диване и улегся поудобнее, сбросив пустые банки на ковер. Проще всего было бы найти того, кто убил Манктелоу. Или того, кто привез его на Голубиный остров. Или того, кто его нанял. Может быть, это один человек, может быть, два, может быть, три. Но поскольку полиция, располагая любым количеством людей и средств, не нашла никаких явных следов, у меня на это было столько же шансов, сколько у кита наткнуться на гроздь бананов. Нужно было искать что-то другое, что позволило бы мне сдвинуться с места. Лежа, я пытался найти это «что-то» час с лишним, потом вышел из дома и направился в сторону полуострова. Там я улегся на мягкую траву, у двухметрового обрыва над водой, и начал лениво считать волны. Минут через пятнадцать на пляже появилась Тада. Она сбросила одежду и вошла в воду. Прежде чем волны достигли ее колен, к ней подошел Навуходоносор и с достоинством погрузился в воду. Тада бросилась следом за ним, положив руки ему на загривок, но гигант повернул голову и посмотрел на нее так, что она быстро убрала руки. Я прекрасно ее понимал. Можно танцевать на одной ноге, но без одной руки? Я подумал о том, что завтра улечу на континент. Потом — что Таду я вижу обнаженной второй и наверняка последний раз. Сразу же после этого мозг щелкнул и выдал результат. Я не был столь наивен и не поверил ему с ходу, но он упрямо не желал менять своего решения, подсказывая, что два — мое счастливое число. Так что я поблагодарил его и незаметно вернулся в дом.
