Я хмыкнула, узнавая это притворное недовольство. Нет, не буду отчитывать их с мышкой за то, что вовремя не разбудили меня, когда я должна была улетать в академию! В такой день не до ссор.
Эллейн ждала у двери — крупная белая мышь с золотым ожерельем на шее вела себя, как всегда, сдержанно. Сложив на груди лапки, смотрительница Замка отвесила мне поклон:
— Рада вас видеть, госпожа Кэрхильд.
Она всегда говорила со мной на «вы», даже в детстве. Мол, раз я дочь господина Дэйнхара, то обращаться ко мне следовало так же церемонно, как Эллейн раньше обращалась к нему.
— Мышка! — обрадовалась я, опустила сумку на землю и, приняв человеческую форму, подхватила Эллейн на руки. Вот уж кто не вёл себя церемонно, так это я! Но по блеску чёрных, похожих на бусинки глаз я видела, что она довольна.
— Подождём вашего дядю, прежде чем садиться за стол, — пропищала Эллейн, когда я хорошенько потискала её и отпустила.
Войдя через круглую дверь и таща за собой сумку, я огляделась. Внутри было так же ослепительно, как и снаружи, но комнаты Замок уменьшил, и они казались уютными, несмотря на эту чрезмерную, на мой взгляд, белизну. Хорошо ещё, Замок не украсил всё колоннами, завитушками и мраморными статуями, как во дворце альгахри! Мне становилось неуютно при одном воспоминании о нём. Впрочем, может, дело не в колоннах.
— Ну как, нравится тебе? — торжествующе спросил Замок-Артефакт. — Белым-бело, не хуже, чем в твоей академии!
— Да, неплохо, — я оставила сумку у входа и поднялась по лестнице в свою комнату. Здесь ничего не изменилось: как было уютно, так и осталось. На полу пёстрый ковёр вроде тех, которые назывались хэргмэ и на которых летали люди — прислуга драконов. У стены сундук, в который я складывала свою одежду, чтобы вечно не просить Замок-Артефакт — дескать, материализуй мне новое платье. Над кроватью висела картина, которую давным-давно нарисовал отец: сказочный городок, в котором, казалось, все дома были живыми, и по стенам в лучах яркого солнца вился зелёный плющ. А ещё в спальне стояло зеркало в полный рост — перед ним удобно было переодеваться и расчесывать волосы.
Я села за стол, где лежали оставленные мной книги, перебрала несколько закладок на языке джейлари и задумалась. Передо мной встало, как наяву, воспоминание, которому минуло уже тринадцать лет…
Глава 14
Мне было четыре года, и я стояла в красивой, сверкающей зале дворца альгахри, держась за руку дяди. Передо мной сидел сам альгахри на золотом троне, а рядом — его супруга, и неподалёку от них шептались придворные. Все они были такие красивые, ярко одетые, словно сошли с папиных картин, с ясными, спокойными лицами. Но я всё равно их боялась.
Потому что знала: они попытаются разлучить нас с дядей. А у меня никого, кроме него, во всём свете не было! Ведь Замок — артефакт, а мышка — иллюзия. Я любила их тоже, но не так, как дядю.
— Дааль из рода Хэг, — обратился к нему альгахри Ниарвен. Вот так просто, безо всяких «достойный» и «благородный», и меня это пугало. — К сожалению, ни службе квизари, ни проверяющим, никому так и не удалось найти следов ваших друзей. Они бесследно пропали, и есть опасения, что демоны…
— Дэйнхар и Роника живы, — дядя осмелился перебить правителя белых драконов. — Я уверен в этом!
— Откуда же у вас такая уверенность? Мы до сих пор не знаем, кто вызвал демонов и устроил землетрясение, — тон альгахри посуровел, и я испугалась ещё сильнее.
После недолгой паузы дядя ответил глухим, изменившимся голосом:
— Если есть какие-то сомнения… Вы же проверяли меня, благородная Имрала из рода Ваэльс, не так ли?
Я робко посмотрела на супругу альгахри. Она была красивая, но такая холодная, как снега Бланкастры зимой. Имрала склонила голову набок, не сводя глаз с дяди.
— Проверяла. И ничего не нашла, что могло бы указывать на вашу причастность к этому делу. Но…
— Понимаю, — казалось, дядя с трудом сдерживал гнев, и я стиснула его руку в белой перчатке. Хотела успокоить. Помочь. Напомнить о себе.
— Когда дело касается вас, Хэг-Дааль, — это уже говорил альгахри Ниарвен, — никогда нельзя быть уверенным ни в чём. Раньше вызвать демонов, равно как и почистить чужие мозги, вам было как огнём дохнуть — почему бы не почистить и свои, чтобы, покопавшись в вашей умной голове, не обнаружили ничего подозрительного?
Я шмыгнула носом. Взрослые не обращали на меня никакого внимания.
— Но доказательств моей вины у вас тоже нет, — ровным тоном отозвался дядя. Кажется, он больше не злился. Я посмотрела на него снизу вверх, и он, поймав мой взгляд, слабо улыбнулся.
— Поэтому мы вас ни в чём и не обвинили. И сейчас позвали не для этого, — альгахри подался вперёд на своём троне. — Дело в том, что, если какой-либо дракон или драконесса считаются погибшими или пропавшими без вести…
Я снова шмыгнула носом. Мне хотелось плакать, но дядя говорил, что я должна быть умницей.
— …то опека над их детьми передаётся одному из ближайших родственников. У благородного Дэйнхара из рода Илль двое братьев, как мы знаем, и один сидит в Ирлигарде, а другому запрещено покидать родовой замок и примыкающие к нему владения. Но взять племянницу к себе он сможет.
— Кирен из рода Илль? Я не доверил бы ему и чешуйки со своего хвоста, не то что маленькую девочку вроде Кэрхильд, — отрезал дядя.
— И тем не менее, Кэрхильд отправится в замок Илль, как и положено. Сегодня же, — после этих слов альгахри перестал казаться мне, маленькой и растерянной, красивым. Я заплакала, уже не стесняясь слёз, вцепившись в дядю так, что меня было не оторвать. Я не полечу никуда! Домой, я хотела домой! Дядя же говорил, что у него есть какой-то план, неужели обманул?!
— Не плачь, — он гладил меня по голове, и через перчатку я чувствовала тепло его ладони. Придворные о чём-то спрашивали Ниарвена с Имралой. Я не слушала, мне было всё равно. Сердце колотилось от волнения, когда дядя склонился ко мне и шепнул:
— Всё будет хорошо, Кэрхильд.
Носовым платком он вытер моё мокрое лицо, заставил высморкаться. Я смотрела на него жалобно, но в то же время с надеждой. И моргнула, увидев в дядиной руке медальон с изображением красной паутины.
— Что это? — поинтересовался альгахри, а его супруга приподняла брови.
— Воспоминание, — коротко ответил дядя и открыл крышку медальона. Тотчас перед нами развернулась живая картинка, на которой я увидела папу, маму и самого дядю. Ахнув, я прикрыла рот ладошкой, пока перед изумленными зрителями разворачивалась сцена из прошлого.
— Что вы предлагаете, Дааль? — спросил мой отец. Он стоял рядом со столом, за которым устроилась мама — взволнованная, с большим животом, прикрытым свободным золотистым платьем. Она была беременна, а значит, скоро должна была родиться я!
— Вы слышали, что предсказал достойный Тилен из рода Дейр, — ответил дядя. Я заметила у него в руке иглу, а на столе небольшую чашу. Без перчаток, которые дядя обычно носил, было видно, что его пальцы и ладони изуродованы шрамами от некогда сгоревшего магического артефакта. — Однажды с вами обоими произойдёт несчастье, а впоследствии Кэрхильд найдёт вас и вернёт домой. Но что будет с девочкой до этого?
Папа с мамой обменялись взглядами. Мама защитным жестом положила ладонь на свой живот.
— Да, Роника, именно так, — дядя как будто угадал её мысли. — Малышку отдадут Кирену.
— Ни за что! Он злобный, жестокий дракон! — воскликнула мама. — Ничего хорошего в его замке Кэрхильд не ждёт!
— Тогда остаётся одно. Мы с вами, Роника, породнимся по крови. Есть один древний, почти забытый ритуал, который можно провести лишь однажды, — дядя помолчал. — В наше время к нему никто не прибегает, но раньше всяко бывало. Дайте вашу руку и ничего не бойтесь. Вы же согласны? Роника, Дэйнхар?
Мои родители посмотрели друг на друга. И, долго не раздумывая, согласились. Расширенными глазами я, четырёхлетняя, смотрела на то, как дядя уколол себе указательный палец, а затем и на пальце мамы набухла алая капля.
