И Гвендолен специально пришла сегодня с двумя старшими фрейлинами, чтобы посмотреть — а не подойдет ли «Олений рог» для сих высоких целей.
Я быстро прикинула — ресторан придется закрыть на неделю, и еще несколько дней потом вычищать. Но, раз мы все равно собираемся расширяться — может быть, сделать второе помещение специально для этого мероприятия? Да хотя бы переделать быстренько тот самый соседний дом, который мы решили покупать! Косметический ремонт в большом зале и нескольких подсобных помещениях, в туалетных комнатах и паре комнат для переговоров — а когда все мероприятие закончится, можно будет уже не спеша обустроить второе здание ресторана, соединить переходом с кухней…
Нет, переход надо сразу делать — придворные дамы только изображают, будто клюют салатик, словно птички, а на самом деле едят очень даже хорошо. И еду с кухни нужно доставлять горячей. Словом, можно решить, если только это все не завтра.
— Мисс Файролл, а когда начало этого мероприятия? — спросила я.
— О, совсем скоро! Большой ежегодный совет традиционно начинается в Имболк.
Хм, то есть, первого февраля. Можно сто раз успеть все переделать.
— Замечательно! Мы в «Оленьем роге», разумеется, не чужды благотворительности, и с радостью примем у себя наших прекрасных и щедрых леди.
— Ах, госпожа фон Бекк, это замечательно! Я не удивлюсь, если наша главная дама-патронесса… — многозначительный взгляд ввысь и вздох, — захочет чуть позднее Самайна посетить ваше заведение, чтобы, так сказать, лично удостовериться, что все будет на высшем уровне.
Проводив Гвендолен и ее молчаливых спутниц в масках до экипажа, я зашла на кухню. Было уже заполночь, и кухонная суета несколько утихла. Обычно в это время еду уже почти не заказывают, поэтому остается только дежурный повар с некоторыми заготовками — ну и, разумеется, метрдотель, официанты и сомелье. Впрочем, сегодня, кажется, никакого спада не наметилось — плиты по-прежнему горят, мелькают ножи, и повара не протирают столы, а усердно их заляпывают.
Джонатан Шеффилд, метрдотель, стоял у качающейся двери в главный зал. Увидев меня, он помахал рукой:
— Лиза, я тебя сегодня еще не видел!
— Привет! Ты как сегодня?
— Да ужас! Восемьдесят процентов столов заполнены по предзаказу, время — половина первого, а у дверей очередь. И ребята с ног сбиваются, в таком режиме они долго не проработают. Надо брать еще официантов и кого-то мне в помощь и на замену, а то я тоже свалюсь.
— Ясно… Ну, пойду найду Норберта, надо, действительно, все это решать…
Соседний дом мы пошли смотреть на следующий же день с утра.
Большой участок земли был изрядно запущен — там, где когда-то благоухал цветник, росла крапива и сныть, старые плодовые деревья не были ни побелены, ни обрезаны. Дорожки почти полностью заросли травой. К счастью, дождя не было уже три дня, и мои ботинки из нежной светло-синей лайки не промокли.
— Давно дом пустует? — негромко спросил Норберт у господина Краухорна, немолодого гнома, представлявшего агентство недвижимости.
Говорить в этом саду громко было решительно невозможно.
— К нам владелец обратился три года назад, но и до этого здесь никто не жил… э-э-э… с года рождения младшей принцессы.
Ого! Младшей принцессе скоро десять исполнится!
Господин Краухорн тростью смахнул с крыльца слой желтых листьев и выудил из кармана своего длинного многослойного старомодного плаща большой ключ.
Кстати, трость у него потрясающая — черного дерева с какими-то наплывами, и набалдашник серебряный, в виде медвежьей головы. Не удивлюсь, если набалдашник отвинчивается и трость превращается в шпагу или кинжал.
Дверь отворилась, разумеется, со скрипом и неохотно.
— И что мы знаем, господин Краухорн, о причинах того, почему прекрасный дом в центре Люнденвика оказался заброшенным на долгие годы?
— Ну-у-у… э-э-э… — гном мялся.
— Да ничего он вам не скажет! — в разговор вмешался новый голос, ленивый и несколько ехидный баритон. — Зачем же ему клиентов отпугивать, он с вас рассчитывает хорошие денежки получить.
Обладатель баритона стоял на красивой, когда-то белой лестнице, двумя изогнутыми крыльями спускающейся со второго этажа в большой холл. Довольно молодой, лет тридцати, в старомодном длинном сюртуке и белых панталонах, с бакенбардами и моноклем…
Святая Эрменджильда, да это же призрак! Сквозь него прекрасно видны перила лестницы! Я схватилась за медальон любимой святой. А призрак продолжал:
— Милейший господин Краухорн сюда уже десяток покупателей приводил, и отчего-то никого не предупредил, что дом уже занят! — Еще покачавшись над лестницей, он поплыл вниз.
— Хм! Занят — лично вами? Или у вас здесь компания? — Норберт совершенно не был напуган появлением бесплотного собеседника, наоборот, рассматривал его с большим интересом.
Да и я, признаться, успокоилась и перестала мысленно взывать к святой. Тем более, что в нашем пантеоне она отвечала вовсе не за экзорцизм, а за любовь и семейное счастье.
— Ну, вот еще — компания! — фыркнул призрак. — От них всех толку никакого, только шум, стоны, причитания. Цепями вот еще любят погреметь. Появляются в каких-то отрепьях. А я, между прочим, маркиз в восьмом поколении!
— Был маркиз, — вежливо уточнила я.
— Ну да, был. — Призрак слегка приуныл.
— А вы что же… совсем его не боитесь? — отмер господин Краухорн.
— Нет, — мы с Норбертом одновременно покачали головами, и я продолжила. — А зачем бояться? Вполне приличный… призрак, действительно — не воет, не бросается. Ну, поговорить любит, так, а кто не любит?
Призрак одобрительно кивал.
— Ну, в кои-то веки серьезных покупателей привел! — воскликнул он, и подлетел поближе. Его полупрозрачная рука протянулась для пожатия к Норберту, и он представился, — Маркиз Делиньер, к вашим услугам.
— Норберт Редфилд, барон Трогайн. А это госпожа Лиза фон Бекк.
Я протянула маркизу руку, и он склонился к ней для поцелуя. Призрачные губы изрядно холодили кожу запястья.
— Ну что же, господа и дамы! — воскликнул Делиньер, когда церемония знакомства завершилась, — Прошу в дом. Полагаю, в кабинете будет удобнее всего.
Он полетел над лестницей впереди нас. Покосившись на Норберта, я щелкнула пальцами и создала голубой светильничек. Фигура призрака не растворилась в ярком свете, а наоборот, будто даже уплотнилась и стала чуть материальнее.
В кабинете было так же темно, как и на нижнем этаже. Норберт спросил позволения призрачного хозяина и раздвинул тяжелые шторы. Упавшие с них пласты пыли я развеяла формулой уборки, затем оглянулась и применила то же заклинание к высоким кожаным креслам, что стояли возле резного письменного стола красного дерева.
