теперь выглядели совершенно иначе.
Всего лишь сон, набор очередных глупостей, после странного дня. Никакой магии. Ну и подумаешь, приснились аяты, девушка в красном платье, наша борьба против зла. Зря вот Буров Михаил помешал, влез в борьбу и прервал войну, аж проснулась. Будь у меня больше времени, я нашла бы способ спасти свою принцессу и победить злого дракона. Еще меня заботил вопрос: стоит ли новым коллегам рассказывать сон или лучше молчать, чтобы не вызвать насмешек?
В приёмной все были в сборе. Алена, Макс, Настя, Глеб обсуждали вчерашний день, кто-то пил чай, кто-то кофе. Ах, вот запах в офисе стоял восхитительный! Бодрящий, щекочущий обоняние лёгкой горечью. Андреевна, подперев подбородок рукой, слушала коллег с откровенно скучающим видом, а Ирина Мелких — с любопытством и снисходительностью опытного гуру по жизни. Но все же в беседу не вмешивалась.
— Да нет там никакой порчи, — уверяла всех Настя, — Валя просто ищет причину. Ей удобно думать, что есть завистники-колдуны-ведьмы, это ее сильно подпитывает. Она сама прикормила аят мыслями, что мужики все плохие, а она одна сильно хорошая. Не видит за собой ни фига и слышать совершенно не хочет, когда ей говоришь, что решение проблемы гораздо проще, чем она придумала.
— Клиент всегда прав, — вставила реплику Мелких. — Она нам денежку принесла. Между прочим, вам на зарплату. И еще принесет.
— И что теперь? Мы должны взять бубны и устраивать изгнание духов там, где их нет и не было никогда? Мы выяснили все, что хотели. Валентине нужен психолог. А лучше — психотерапевт. Она же ищет волшебную палочку!
Настя была возмущена и убедительно экспрессивна. Она явно решила проблему клиентки, и не считала нужным продолжать исправлять её жизнь.
Я налила себе кофе, слушая рассуждения Кошкиной, и пристроилась в уголке на диване. Стажеру вряд ли стоит вмешиваться в чужие дела.
— Мы можем помочь лишь тем, кто сам этого очень хочет. А Валентина не хочет! Ей нравится её жизнь.
— Значит, ей нужно страдать, — поддержала Настю Алена. — Ей нравится взлетать от надежд при знакомстве, а потом всё разрушать. Там эмоции радости, боли. Снова поиск повода для радости, ещё и ещё. Аванс мы ведь отработали? Думаю, надо рассказать Михаилу, он примет окончательное решение.
Входная дверь внезапно открылась, и я снова слегка удивилась. Буров опять пришел вовремя, будто знал, когда следует открыть нужную дверь. Мое новое начальство в знакомом пиджаке и синих джинсах (рубашка вот была свежей) зашло в приёмную-кабинет. Остановилось, осмотрев внимательно всех присутствующих, коротким кивком поздоровалось.
— Прогноз по Валентине, Глеб? — произнёс Буров с ходу.
— Мы сделали все что могли. До знакомства с нами вероятность исправить свою жизнь у нее была сорок процентов, а после общения с Настей подросла до шестидесяти. Теперь она знает, что делать, но решение принимать ей. Если мы продолжим работу, вероятность быстро уменьшится. Станет тридцать процентов. Она будет ждать от нас чуда, но чуда не произойдёт, и тогда клиентка обвинит нас во всех своих проблемах. Лучше сейчас выйти из сделки красиво.
Глеб выглядел таким уверенным, что я сразу поверила. Это что же… Можно так всё предугадывать? Вот прям всё-всё? Моя жизнь тоже расписана в вероятностях? Как это работает? И что у меня теперь за вероятности после трудоустройства в бюро? А какие они были до того, как я нашла эту работу? Я уже и забыла, что всего лишь на стажировке, настолько интересным все было.
— Настя. Скажешь Валентине, что проверка её прошлых жизней показала, что ситуация у неё повторяется. Она в своём Дне сурка. Порчи нет. Я проверил все её воплощения. Если не пойдёт к психотерапевту, снова останется в одиночестве. И так будет продолжаться до тех пор, пока она не познает себя. Это её уроки. Дети разъедутся, станут с ней мало общаться. Не потому что вырастут. Просто сбегут от ее нарастающего недовольства. Об этом Валентине не говори. Не поверит. Что с Шурзиной? Познакомились?
— Нет. Сорвалось, — ответила Настя. — Макс тоже пробовал.
И вот тут Буров посмотрел на меня. До этих слов будто не замечал, а после пояснения Насти вспомнил. Как-то ёкнуло даже внутри от пристального взгляда серых глаз, в которых я заметила… интерес и недовольство. Сразу же появилось предчувствие, пока неосязаемое, но ощутимое до кончиков всех моих пальцев.
— А вы, Василиса! — строгое обращение, от которого ещё раз ёкнуло что-то внутри. — Зайдите ко мне в кабинет. Сейчас. Не откладывая.
Буров оглядел остальных с искренним недоумением, будто увидел всех в первый раз. Почему весь его штат до сих пор не на рабочих местах? Атмосфера вмиг накалилась, вот так, за пару секунд тишины. Изумленные лица коллег подсказали, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Такова роль интриги, когда интуиция есть, а объяснений пока не предвидится.
— Приступайте к своим обязанностям, — тоном, не терпящим возражения, сказал он. — Рабочий день начался.
И Буров скрылся за дверью, ведущей в его кабинет.
— Держись, — ободряюще прошептал Глеб, он находился ко мне ближе всех. — Потом расскажешь, что натворила.
— Я? Что я натворила? — Внутри похолодело, и утро перестало быть томным.
О нет! Нет, нет, нет! Это что же… Мне не приснилось? Ноги вдруг стали ватными, улыбки коллег — еще более загадочными, а любопытство прямо-таки запылало в их глазах. Взвилось кострами так, когда бывает ничего не понятно, но очень-очень интересно, аж вот донельзя.
— Михаил не любит ждать, — с улыбкой произнесла Алена, единственная, кто не показал эмоции так явно, как сделали остальные. — Расскажешь потом, если захочешь. Идёт?
— Алена, хэй! Ну, ты чего, а? Ну, ёлки-палки…
Тихое коллективное возмущение я услышала уже за спиной, но до него мне не было дела. Предстоял разговор и, кажется, очень серьезный.
С нажатием на дверную ручку сами собой улетучились мысли о коллегах, о разговоре на импровизированной мини-планерке, все перестало быть важным, кроме предстоящего разговора с начальством. Наверняка весьма серьезным, иначе зачем он пригласил меня в кабинет?
Михаил ждал меня возле окна. Стоял ко мне спиной и смотрел куда-то вдаль, будто погруженный в мысли. Но стоило переступить порог, он сразу же развернулся и сделал шаг навстречу, показав рукой на одно из кресел и приглашая присесть.
Присаживаться совсем не хотелось. Я умудрилась разнервничаться под пристальным взглядом Михаила и молчала, будто воды в рот набрала. Он вызвал, ему и спрашивать, а я что-то отвечу. Если смогу. Так и осталась стоять.
Буров решил не размениваться на сантименты и перешёл сразу к делу:
— Сейчас я буду задавать вопросы, Василиса, а
