Скрипя зубами от боли, я осторожно повернулся, чтобы опереться о стол спиной, и заметил, что я не один в приемной. Собственно, приемная была переполнена: все стулья заняты, люди сидят, скрестив ноги, на ковре или привалившись к стене. Мальчики и девочки, молодые, стройные, модно одетые — сплошь готы. Расположились в свободных позах, листают глянцевые журналы, негромко беседуют, сравнивают татуировки и подправляют сложный макияж, глядя в карманные зеркальца Одежда черная, лица бледные, глаза густо подведены. Кожа как мел, зрачки как черные дыры — клоуны смерти. Пирсинг, лиловые рты и серебряные кресты на цепочках. Свернувшаяся в кресле угловатая девочка заметила, что я смотрю на них, отложила в сторону номер журнала «Укуси меня» и принялась бесстрастно меня разглядывать.
— Славно тебя отделали. Чем ты их так разозлил?
— Я всего лишь был собой. — Я очень старался говорить свободно и легко. — Многие этого не понимают. А ты что здесь делаешь?
— Да мы тут так просто, тусуемся. Выполняем поручения, подделываем автографы, чтобы не беспокоить знаменитостей, — беремся за все. Поэтому нас отсюда не гонят и сплетни мы всегда узнаем самые свежие, из первых рук. Иногда мы даже встречаемся со звездами, когда они сюда заглядывают. Конечно, больше всех мы любим Россиньоль!
— Конечно, — повторил я.
— Лучше ее никого нет! Поет как темный ангел — любовь, смерть и красота, все вместе! Будто завтра все кончится, а она только что прилетела оттуда — рассказать нам… Мы ее боготворим!
— Ага, — загробным голосом произнес парень с лицом, разрисованным под череп. — Мы любим Россиньоль. Мы умрем ради нее.
— Но что в ней такого, чтобы за нее стоило умереть? — спросил я.
На меня посмотрели как на сумасшедшего.
— Да где ж ты видел лучше ее? — спросила совсем молоденькая девушка, сердито тряхнув черной гривой.
Я понял, что другого ответа мне здесь не дождаться.
— А ты-то сам кто такой? — спросил кто-то еще.
— Я Джон Тейлор.
Они секунду посмотрели на меня и вернулись к своим журналам и разговорам. Если ты не в шоу-бизнесе, ты никто. Они даже не подумали поинтересоваться моим явно скверным положением. Навлечь на себя гнев хозяев — непозволительная роскошь. В следующий раз могут не подпустить к звездам. Фанаты. И вы должны любить их такими, какие они есть.
Дверь в кабинет распахнулась, пропуская сомнамбул, которые тут же направились в мою сторону. Мне стоило труда не вздрогнуть. Они ловко подхватили меня, грубо втащили в кабинет и еще раз уронили на пол. Опять было очень больно. Пока я переводил дыхание, дверь за спиной со стуком захлопнулась. Кряхтя, я встал на колени, и на плечи мне немедленно опустились две тяжелые руки, не давая подняться на ноги. Прямо передо мной стояли два сухопарых человека, презрительно глядя на меня. Я, однако, сам предпочел осмотреться. Кабинет был обставлен неожиданно старомодно, в почти викторианском стиле: тяжелая мебель и внушительный комфорт. Стены скрывались за сотнями томов в одинаковых переплетах, и никаких ваз с цветами. Тяжелый воздух и запах будто от старого платья.
Наконец я посмотрел на хозяев. Кавендиши были похожи на тощие пугала в одеждах гробовщиков. Парочка выглядела неуклюже; казалось, они упадут, как только потеряют концентрацию. Костюмы одинаковые и на мужчине, и на женщине — бесцветные, безликие, не старинные и не современные. Лица бледные, землистые, кожа неестественно чистая, без дефектов и слишком гладкая, как бывает после множества подтяжек. Подозреваю, впрочем, что в данном случае дело не в подтяжках: скорей всего, Кавендиши никогда в жизни не испытывали никаких чувств.
Они приблизились вплотную, сделав шаг вперед одновременно и до странности одинаково, словно по команде. Между поджатыми бескровными губами и короткой темной стрижкой мистера Кавендиша сверкал взгляд пристальный, но едва ли не бесчувственный, как если бы он смотрел не на живого своего противника, а на абстрактную проблему. У миссис Кавендиш были длинные волосы, более правильные черты лица и совсем безгубый рот; взгляд был как у мистера Кавендиша, точно такой же.
Больше всего они походили на пауков, прикидывающих, что же попало в их паутину.
— Вам здесь нечего делать, — сказал мистер Кавендиш сухо и отрывисто. — Нечего делать, не правда ли, миссис Кавендиш?
— Именно так, мистер Кавендиш! — отозвалась миссис Кавендиш таким же голосом. — Убеждена, что у него недостойные намерения.
— Почему вы вмешиваетесь не в свое дело, мистер Тейлор? — спросил мистер Кавендиш.
— Объяснитесь, пожалуйста, — сказала миссис Кавендиш.
Говорили они абсолютно одинаково, безжизненно ровно, сверля меня суровыми взглядами. Я дружелюбно улыбнулся, и из разбитой губы потекла кровь.
— Скажите, правда ли, что вы брат и сестра, а не только муж и жена?
Я предполагал, что меня снова будут бить, но все равно было очень больно. Когда сомнамбулы наконец остановились, стоять я уже не мог. Моим мучителям пришлось держать меня за плечи.
— Использовать сомнамбул очень удобно, мы всегда так делаем. Самые лучшие слуги, не правда ли, миссис Кавендиш?
— Именно так, мистер Кавендиш! Не дерзят и не предают своих хозяев.
— Нынче нелегко найти хороших слуг, миссис Кавендиш. Боюсь, это знамение времени.
— Вы правы, мистер Кавендиш!
Во время этого диалога мистер и миссис Кавендиш не сводили с меня взгляда, ни разу не посмотрев друг на друга.
— Нам о вас все известно, мистер Тейлор, — сказал мистер Кавендиш, — и мы не видим причин с вами считаться. Мы также не расположены терпеть вашу легендарную дерзость. Мы Кавендиши, у нас есть собственный фонд. Мы люди состоятельные и с положением в обществе, и мы не потерпим вмешательства в наши дела.
— Совершенно верно, мистер Кавендиш! Вы для нас пустое место, мистер Тейлор. В обычных обстоятельствах мы на таких, как вы, не обращаем внимания. Вы всего лишь хам сомнительного происхождения. Мы — корпорация!
— Певица Россиньоль является частью нашего фонда. У нас с миссис Кавендиш есть ее контракт. Мы владеем ее карьерой и ее жизнью, и мы всегда защищаем наше владение.
— Россиньоль принадлежит нам. Нам принадлежит каждая вещь и каждый человек, проходящие по нашим бухгалтерским книгам, и мы никогда не выпускаем своего из рук.
— Кроме тех случаев, когда это приносит солидную прибыль, миссис Кавендиш.
— Именно, мистер Кавендиш, и спасибо, что напомнили. Мы очень не любим, когда кто-то проявляет нездоровый интерес к нашим делам, мистер Тейлор. Нашими делами занимаемся только мы. В течение многих лет разные горе-герои пытались помешать нам. Сегодня мы по-прежнему здесь, но где те герои? Здравомыслящий человек мог бы извлечь из этих фактов полезный урок.
