твой, — Элейн принялась листать перед пленником дневник. — Можешь прочесть?
— Да, — кивнул Серджо. — Это дневник даргонца. Он пишет о своей жизни и службе.
— Чёртов лжец! — эльфийка подставила щипцы к глазу пленника. — Он зашифрован! И значит, ты меня дуришь и придумываешь на ходу, либо он твой и ты знаешь ключи.
— Это не важно, — произнёс Серджо. — Вергионцы всё равно меня убьют.
— Ты нужен им живым.
— До того момента, пока они не поймут, что я ничего не помню. А потом сочтут за благо похоронить свои секреты вместе со мной.
— Сам виноват.
— Похоже на то, — желудок Серджо проурчал. — Принесёшь поесть?
— Для того, кто выглядит как иссушенный старикан, ты на редкость прожорлив.
— Старик? Я? Мне и пятидесяти нет.
— У тебя волосы поседели и кожа сморщилась. Может всё от нехватки воздуха и солнца, что вряд ли.
— Пожалуйста, — взмолился Серджо и поморщился. — Кушать очень хочется.
***
Хартен и комиссары остановились на ночлег, до таверны осталось рукой подать. Звезды сегодня были очень хороши в безоблачном ночном небе. А костёр ещё потрескивал под храп вергионцев.
Солдат не спал и задумчиво уставился на попутчиков. А потом достал кинжал и заговорил считалочку:
— Раз глотка, два глотка — пятьдесят золотых.
— Раз глотка, два глотка — обещанья прочь!
— Раз глотка, два глотка — без оглядки в путь.
— Раз глотка, два глотка — к новым берегам!
Идолы позора были готовы, и Бундо не придумал ничего лучше, как напиться до беспамятства в честь этого грандиозного события. Он валялся на голой земле прямо за тремя истуканами и улыбался чему-то во сне. И лишь нарастающий стук копыт смог потревожить умиротворённое состояние гнома и насильно вырвать в блеклый настоящий мир.
Лошади остановились у таверны, спрыгнули всадники. Бундо перевернулся и одним глазом выглянул из-за массивного и грубо выдолбленного идола. Исписанное огнём лицо Хартена он признал сразу и попытался подняться. Отёкшие и задубевшие мышцы не слушались, но желание поскорее прикоснуться к золоту пересилило капризное тело. Гном встал и последовал за солдатом и двумя комиссарами.
— Не очень-то они похожи на молчаливых и хмурых, как ты пугал, — обратился Хавик к Хартену.
— А ты ещё всех не видел, — прохрипел гном у них за спиной. Комиссары вздрогнули и обернулись. Опухшее лицо Бундо, хоть и скрытое под густой рыжей бородой, всё равно взбудоражило уставших с дороги путников. — Спокойно, людей не ем!
Гном прошёл между ними и попросил у Кормака пиво для опохмела.
— Где Серджо? — спросил Римбано.
— В подвале, — трактирщик кивнул в сторону двери.
— Золото останется у нас, пока мы не убедимся, что это он.
— Выход всё равно только через нас, — зевнула Элейн и закинула ноги на стол.
— Это она так шутит, — пояснил Хартен, улыбаясь. — На деле же они все славные люди.
— Особенно я! — выкрикнул Бундо.
Комиссары переглянулись и проследовали в подвал.
— Что ты несёшь? — шикнул на Элейн Кормак.
— А что? — непонимающе развела руки эльфийка. — Нужно же как-то себя подать.
— Подать? Ноги со стола убери!
— Никакого веселья, — расстроилась Элейн и послушно убрала ноги.
— Вот получишь золото и веселись сколько душе угодно, но лучше не здесь. Мне битая посуда ни к чему, — произнёс Кормак и подошёл к Хартену. — Перик?
— Да, — кивнул солдат.
— Помнишь нашу добрую традицию?
— Кархеровая водка?
— Я поставил в воду охлаждаться, в сарай. Сходишь?
— О таком можно даже не просить, — улыбнулся Хартен и вышел.
— Кархер — редкий орех, — произнёс Бундо. — Где ты прятал бутылку? Я был в погребе и такое лакомство в жизни не пропустил бы.
— Сберёг, — пожал плечами Кормак. — Чего не сделаешь ради друга.
***
Вечерело. Хартен вышел во двор, нашёл взглядом сарай. Полуоткрытая дверь и темень внутри подсказывали поискать фонарь. Тот, к удивлению солдата, мирно покачивался на столбе под крышей.
Он запалил фонарь и прошёл внутрь. Бодрая походка выдавала в нём человека довольного, а улыбка на лице застыла предвестницей скорого богатства. Хартен отыскал ведро с водой и потянулся за бутылкой. К его разочарованию, она была открыта и высушена без остатка.
— Что за глупые шутки? — произнёс солдат.
— Обидно, правда? — сзади послышался голос.
Хартен резко обернулся и схватился за эфес меча, стал крутить фонарём по сторонам:
— Кто здесь?
Орк спрыгнул со второго этажа и выпрямился, преграждая выход из сарая.
— На память ты никогда не жаловался, Перик, — произнёс Гарл. — Или тут другое? Рука по локоть в кошель и из сердца вон.
— Ох, — выдохнул Хартен. — Некрасиво получилось.
— Не то слово. Две зимы тебя, плута, искал.
— Трактирщик сдал?
— Кормак — хороший человек. Он, наверно, и сам тебя не прочь прибить, но тут я объявился.
— Какие вы к дьяволу правильные, — Хартен сплюнул на пол, — аж зубы чешутся.
— Так за этим и пришёл, — орк взял лабрис в обе руки. — Сейчас почищу!
Солдат повесил зажжённый фонарь на шест и вытащил меч.
***
Комиссары спустились в подвал и увидели седого старика, прикованного к кровати. Подошли ближе под свет лампад и присмотрелись к лицу незнакомца. Римбано взял кружку с водой и брызнул в лицо. Пленник вздрогнул и очнулся.
— Вот мы и встретились снова, Серджо! — произнёс Хавик и наклонился, чтобы лучше рассмотреть глаза. — Всё тот же лисий взгляд. Что-то меняется, а он с тобой навсегда.
— Я бы и сказал, что соскучился, — заговорил Серджо, — но прошло слишком мало времени. Хотя пройдоха Римбано умудрился дослужиться до комиссара. Купил должность, не иначе.
— Ах ты, гнида! — закричал Римбано.
— Спокойно, — остановил его более опытный Хавик. — Вся ночь впереди.
Они отыскали ключи и отпёрли кандалы, пересадили пленника на стул и связали верёвкой.
— У меня предчувствие, что это всё затянется, — улыбнулся Серджо. — Может, сначала поедим?
Римбано врезал пленнику в живот со всей силы, от чего Серджо согнулся в три погибели и захрипел, изо рта потекла слюна.
— Я так долго ждал этого момента, — упивался моментом Римбано, — когда смогу, наконец, оборвать твой нескончаемый словесный понос, что даже не проси.
Хавик сел на корточки и произнёс:
— А эти пять лет тебя не пощадили.
— Пять? — закашлялся Серджо. — А пролетели словно миг.
— Даргонская крыса! — Римбано ударил ещё раз. Верёвки не дали пленнику упасть со стула.
— Где Он? — спросил Хавик.
— Потерял, — харкнул кровью Серджо. — Волк наверно. Лошадь меня сбросила и умчалась, а с ней и всё добро.
— И думаешь, мы поверим? — Римбано взял пленника за шиворот и оскалил зубы. Из его рта несло похлеще, чем из сортира.
— Вера? Это не ко мне, — усмехнулся
