Эйне.
— Я же не сумасшедший. Я жить хочу, — взгляд Рага стал пустым, — да и нет в этом ничего сложного. И госпожа потом целый день довольна и никого не бьет. Что ни говори, а я ей нравлюсь.
— А это тогда что? — Эйне указал на след от плети.
— Я просто попался под горячую руку. Сам виноват. Вступился за служанку, а госпоже это не понравилось. Зря лез — девчонку все равно казнили. Жаль ее, но ничего не поделаешь. Ничего, я уже выучил, как правильно служить, чтобы все было хорошо.
Раг заблуждался. Невозможно было договориться с разъяренным медведем или умаслить голодного льва. Знания не помогали там, где властвовала вседозволенность. Госпоже Верже можно было все, и она не ценила временные игрушки.
Она их заменяла.
Тело Рага привезли охотники-люди и положили во дворе: изломанного, обожженного, с лицом, застывшем в ужасе и изумлении. Эйне стоял в толпе кецалей, слушал крики и плач его родителей и пытался понять, от чего Раг все-таки умер. Таких странных ран он никогда не видел. Позже, очень сильно позже, он воссоздал их на бумаге с новыми знаниями и понял, какие заклинания использовала госпожа Верже. А вот зачем убивала любовника-кецаля с такой жестокостью — так никогда и не узнал.
Госпожа Верже тоже приехала со своей свитой. Небрежно бросила рядом с изувеченным телом мешочек изумрудов и спросила:
— Где другой кецаль, способный принимать три облика?
Члены клана отшатнулись от Эйне, как от прокаженного. Вот только что он чувствовал их локти и слышал дыхание, как вдруг оказался в одиночестве. Прямо на глазах у жрицы Калунны, убившей Рага.
Эйне поклонился.
— Это я, госпожа.
— Хм, — протянула она и поморщилась.
Подошла поближе и взяла его за подбородок. Приподняла и повертела в разные стороны.
— Раг был красивее. Хотя, если вывести эту гадость с твоей физиономии, ты будешь вполне ничего. Глаза выразительные, ресницы длинные. И рот хорош, — она провела большим пальцем по его губам, и Эйне подавил желание впиться зубами, отгрызая его. — А теперь раздевайся.
— Зачем?
— Чтобы осмотреть тебя. Если внизу все плохо, поищу себе кецаля в другом месте.
Эйне принялся раздеваться: на глазах у всего клана, чужих людей и в полуметре от тела Рага и его содрогающихся в беззвучных рыданиях родителей. Его тошнило от унижения и отвращения, а пальцы едва гнулись, развязывая шнуровки. Он не знал, что для госпожи Верже значит «все плохо», но отчаянно молил Калунну оказаться негодным. Тогда все это закончится, и она уедет, а он никогда не попадет на службу к этой безжалостной ведьме.
Но госпожа Верже одобрительно улыбнулась.
— А вот это уже намного лучше. Повернись. О да, ты подойдешь. Теперь покажи, в кого умеешь превращаться.
Вспыхнувшая надежда погасла за доли секунды. Он поймал враждебные взгляды охотников-людей и едва не закричал от чувства острой несправедливости. Они ненавидели его, даже зная о судьбе Рага. Судьбе, которая теперь ждала Эйне. Неужели зависть к чужим талантам была сильнее справедливости? Ведь люди не так сильно отличались от кецалей и тоже умели сочувствовать и проявлять доброту. Почему эти его ненавидели? Он же им ничего не сделал.
Он превратился в коршуна и рысь, потом вновь стал кецалем.
— А третья форма?
— Это косатка. Здесь нет воды, госпожа.
— Плевать. Я хочу посмотреть.
Эйне сглотнул и выполнил ее приказ. Лег на землю неповоротливой тушей и едва не завалился на бок. Он мог дышать, но вне воды был беспомощен. Не сильный морской зверь, а улов, ожидающий разделки на кухонном столе. Но госпоже Верже вновь понравилось: она погладила его гладкую шкуру ладонью и сказала:
— Оборачивайся назад и собирайся. Поедешь со мной во дворец.
С трудом подавляемый гнев уступил место страху. Эйне никогда не был тугодумом и сразу понял: во дворце он проживет только до ночи. А потом его стошнит на госпожу во время исполнения «обязанностей», и она убьет его так же жестоко, как Рага. А значит, во дворец ехать нельзя.
Он обернулся кецалем и глубоко поклонился.
— Сегодня я назначен на ночное бдение к нашему алтарю Калунны, госпожа. Пропустить его будет оскорблением богини.
В каждом клане был свой алтарь для молитв и подношений. И еще один или два — для поклонения местным богам и тем, которых кецали привезли с собой на земли Калунны. Она разрешила молиться не только себе, но ее алтарь должен быть самым заметным и ухоженным. Иногда кецали и правда проводили возле него ночи. Никто не знал зачем, но спорить с богиней нельзя было никому.
Госпожа Верже поморщилась.
— Тогда доберешься утром сам. Чтобы к десяти был у меня.
— Да, госпожа, — Эйне поклонился, надеясь, что его маленькая ложь не прогневает вересковую богиню.
Хотя, вряд ли ей вообще было дело до болтовни какого-то кецаля.
Жрица Калунны и ее свита уехали, а к бледному Эйне кинулись его родные. И заплакали над ним, как над мертвым Рагом.
* * *
Умирать Эйне не собирался. Он хотел жить и тем же вечером обернулся коршуном и полетел прочь от родного клана, надеясь спрятаться в любом другом. Скрываться, когда лицо «разрисовано» десятками коричневых веснушек, было той еще задачей, так что Эйне положился на расстояние. Он пересек половину континента и был принят в чужой клан, где о госпоже Верже даже не слышали. Благополучно прожил там полгода, а потом за ним приехали ее охотники и назвали преступником, требуя выдать. Вступаться за него не стали, посчитав обманщиком. Бежал он в облике рыси — в клане хватало крылатых кецалей, и в воздухе его преследовали неустанно. По земле его гнали призрачные псы, но в лесах ему удавалось оторваться и сбить их со следа. Потом он прятался в городах, но и там его находили, хотя веснушки он давно замазал краской, а от имени отказался. Эйне надеялся, что со временем госпожа Верже остынет и забудет о нем, но этого не случилось. Даже наоборот, за него назначили огромную награду, и множество людей и кецалей присоединились к охоте на беглого «преступника». О нем судачили в трактирах и на рынках: никто не знал, что он сделал, но раз бежал, значит, был виновен. Жрицы Калунны были официальной властью, весь континент принадлежал им. Неподчинение каралось смертью.
Подчинение, как показал пример бедняги Рага, тоже.
А Эйне безумно не хотел умирать.
Вольно-невольно он побывал в каждом уголке земель Калунны. Познакомился со множеством людей и кецалей. Освоил понемногу разные ремесла, надеясь, что скроется за личиной пастуха, повара, рыбака или ткача,
