— Не совсем. Зачеркните графу «расходы на обработку общественного мнения». Очень талантливых ученых, как я сказал, мало. Для начала мы сделаем не так уж много дублей. Вопрос их статуса можно урегулировать без оповещения общественности. Здесь есть свои трудности, но…
Его остановил жест президента.
— Я даю разрешение, генерал. Но только на проведение опытов. Во имя науки. Ясно?
— Вполне, господин президент. Я вас еще ни разу не подводил.
— Я знаю.
Некоторое время они молчали.
— А что, — неожиданно с интересом спросил президент, — эти ученые… Они согласятся?
Дорон улыбнулся впервые за весь вечер.
— Меня иногда интересует, — сказал он, — видит ли рыба крючок, перед тем как попасться. Лично я думаю, что видит.
— Значит, все дело в приманке?
— Конечно. Наша главная слабость в том — ведь некоторым образом и я ученый, господин президент, — что мы безумно хотим видеть конечный результат своих опытов. Разве мало было исследователей, которые пробовали на себе культуры всяких там зловредных микробов?
— Вот это-то, говоря откровенно, и страшит меня в ученых.
— А разве вы сами не хотите видеть результаты своей политики?
Президент досадливо поморщился и допил глинтвейн.
— Кстати, генерал, кто будет первым… э… Нет, я не так должен спросить. Кто будет вести опыты?
— Опыты ведут профессор Чвиз и профессор Миллер, который однажды уже испытал действие установки на себе (президент вздрогнул). Мы рассчитываем закончить работы в течение года.
— Так. — Лицо президента приняло отрешенное выражение. — Год… только год… Сегодня четверг? Через неделю вы представите мне подробный доклад о всех аспектах проблемы. Опыты продолжайте. Должное финансирование вам будет обеспечено.
— Благодарю, господин президент.
Дорон встал.
— Сегодня я проведу ночь в молитвах, — сказал президент.
После ухода генерала он включил свет и сел за неоконченный пасьянс. Его губы беззвучно шептали что-то, и со стороны могло показаться, что президент молится.
До звонка оставалось ровно пять минут. Луиза успела еще раз взглянуть в зеркальце и улыбнуться своему отражению. Ей ответило улыбкой миловидное продолговатое лицо с маленьким прямым носиком, припухлыми губками и серо-зелеными, чуть навыкате глазами.
«Пусть попробует эта рыжая девчонка, когда ей стукнет двадцать восемь, выглядеть так же, — подумала она. — И что нашел в ней хорошего Питер? Странные вкусы у этих мужчин…»
Она торопливо спрятала зеркальце и помаду в сумочку, потом достала из ящика лабораторные журналы и стала раскладывать их на столе в раз и навсегда заведенном порядке.
Луиза спешила. Она знала, что еще не успеет отзвонить звонок, как дверь лаборатории резко распахнется и на пороге появится профессор Чвиз. Он стремительно подойдет прямо к ее столу и, вскинув бороду, в тысячный раз произнесет одну и ту же фразу: «Добрый день, Луиза. А где профессор Миллер?»
Третий год работает Луиза в лаборатории старика Чвиза и уже привыкла к тому, что здесь всегда все совершается по заведенному порядку, заведенному и педантично охраняемому профессором Чвизом. И эти журналы, и этот обязательный утренний вопрос о Миллере, и даже сама Луиза, безропотно и пунктуально выполняющая все многочисленные распоряжения своего придирчивого шефа.
В коридоре мелодично запел звонок. Открылась дверь. Появился профессор Чвиз. Подошел к столу. Запрокинул голову, так что борода встала торчком.
— Добрый день, Луиза. А где профессор Миллер?
— Добрый день, шеф, — автоматически ответила Луиза. — Профессор Миллер просил передать, что его сегодня не будет.
Чвиз что-то недовольно пробормотал, но, как всегда в таких случаях, молча прошел в соседнюю комнату. Луиза видела, как он подошел к умывальнику и, засучив рукава своей неизменной нейлоновой куртки, принялся мыть руки.
Каждое утро он проделывал эту операцию с особой тщательностью, словно врач перед осмотром больного. У Луизы никогда не хватало терпения смотреть, как он долго и упорно трет один за другим каждый палец.
Она подвинула к себе журнал и, листая страницы, стала искать последнюю запись.
«Слава Богу, с Миллером на сегодня покончено», — отметила она про себя.
Действительно, не было еще случая, чтобы на протяжении дня Чвиз поинтересовался Миллером вторично. «Сейчас он усядется в свое любимое кресло, — подумала Луиза, — и потребует, чтобы я читала вчерашние данные. Боже, как все это мне надоело!»
Могла ли она предполагать, что этот день, начавшийся точно так же, как все предыдущие, окончится необычайно?
Но пока все шло по традиционному расписанию. Чвиз опустился в кресло, несколько раз провел своей широкой ладонью по бороде и, устремив взгляд куда-то вверх, произнес:
— Ну что же, послушаем вчерашние данные.
Лабораторный журнал был уже раскрыт на нужной странице, и Луиза сразу начала читать ровным голосом:
— «Опыт номер 1421 — шестнадцать часов пятнадцать минут. Объект — три бутона роз, начальное напряжение — восемьсот вольт, пиковое — двенадцать тысяч».
Ее прервал телефонный звонок. Среди многочисленных странностей и чудачеств профессора Чвиза была и такая: он терпеть не мог телефона. Его просто в дрожь бросало от каждого звонка. А когда ему все же приходилось брать трубку, он держал ее двумя пальцами, точно взрывчатку, на почтительном расстоянии от уха.
— Алло? — сказала Луиза. — Это вас, шеф.
Она узнала голос Дорона.
— Слушаю, — недовольно произнес Чвиз. — Да, я внимательно слушаю.
Дорон говорил четко и громко, и даже Луиза поняла каждое его слово:
— Разрешение президента получено, профессор. Деньги есть. Поздравляю. Форсируйте опыты.
— Благодарю вас, генерал, — ответил Чвиз. — Приму к сведению.
И двумя пальцами — осторожно, как будто трубка могла взорваться, — положил ее на рычаг.
— Можно продолжать? — осведомилась Луиза и, поскольку Чвиз ничего не ответил, стала читать дальше: — «Сила тока в импульсе — три тысячи ампер…»
Но Чвиз остановил ее:
— Вы не знаете, когда придет профессор Миллер?
Луиза удивленно взглянула на шефа:
— Я уже говорила, что профессора Миллера сегодня не будет.
— Да, да… — как-то неопределенно протянул Чвиз. — Простите, Луиза, мне нужно подумать.
Он зашагал из угла в угол, почему-то держа руки перед грудью, как это делают хирурги перед началом операции. Левая щека его нервно подергивалась. Луиза удивленно наблюдала за шефом. Никогда еще она не видела Чвиза таким. Старик был явно выбит из колеи, хотя обычно поражал Луизу своей невозмутимостью и непоколебимым равновесием. Впрочем, Луизе и раньше иногда казалось, что вся эта пресловутая пунктуальность и педантичность Чвиза только щит, с помощью которого он пытается оградить себя от необходимости принимать какие-либо решения. Женское чутье подсказывало Луизе, что за подчеркнуто суховатым, а временами даже грозным внешним обликом Чвиза скрывается мягкий и слабохарактерный человек. Во всяком случае, такие мысли не раз приходили ей в голову.
