— Вытерплю, чего бы ни стоило, лучше так, чем снова попасться в их лапы.
Он накрыл себя соломой, и невольно стал размышлять о том, что произошло с ним за эти дни, о матери, о ребятах, которые остались в подвале, и вскоре незаметно заснул.
Он не знал, сколько проспал. Открыв глаза, почувствовал, что губы окончательно пересохли, и пить хотелось так сильно, что он готов был на все, ради глотка воды. Судя по тому, что в окне было темно, он проспал весь день. Двинулся в сторону окна и понял, как ослаб. Ноги были словно ватные. Он сделал над собой усилие и в этот момент услышал мерный звук, где-то рядом капала вода. Он буквально чутьем определил куда ползти и вскоре увидел в полутьме сарая, как из щели стекает каплями живительная влага. Николай подставил ладони и стал собирать воду. Немного влаги и он приник к ней губами. Снова и снова собирал мутную жидкость, пока не почувствовал, что напился. Упав на солому, он смотрел на обрешетку потолка, и думал, что когда доберется до дома, залезет в ванну, и забудет обо всем что с ним произошло. Потом сядет за стол и начнет есть, долго и много, а мать будет сидеть рядом и счастливыми глазами смотреть на него, гладить руку и говорить:
— Да ты не торопись, у меня еще целая сковородка картошки и мяса, пироги твои любимые с капустой, торт и конфеты…
Он лежал, улыбался и думал, что жизнь, которую у него хотели отнять, как соломинка на ветру, такая хрупкая, стоит дунуть и унесет её ветер и бросит на дорогу, где её переедет первая встречная машина и даже не заметит, что одной жизнью стало меньше на белом свете. Николай неожиданно почувствовал, как слезы хлынули из его глаз, и он, вытирая их грязными руками и размазывая по лицу, приговаривал:
— Мам, я вернусь, честное слово вернусь, ты только верь, что я еще жив…
К ночи дождь прекратился, но погода по-прежнему оставалась пасмурная. Николай посмотрел в окно, небо заволокло тучами. Он задумался, как быть и решил, что если уходить, не сейчас, а под утро. Он расположился возле окна. Время потекло медленно, а отсутствие часов вообще растворило понятие, вечер-ночь. Спать не хотелось, да это и понятно, он и так проспал весь день. Лежа на соломе, он думал, как ему лучше выбраться из поселка незамеченным и куда направить свой путь.
— Эх, знать бы хотя бы где я нахожусь? Скорее всего, где ни будь в Подмосковье, а может, нет? Тогда совсем плохо. Денег нет, одежда вся грязная и вонючая, до Москвы будет добраться трудно.
За размышлениями незаметно прошло время. Он снова посмотрел в окошко и решил, что пора действовать, но прежде, переодел футболку наизнанку, чтобы не было видно цифр, написанных на ней. Спустившись по лестнице, осторожно выглянул за дверь и, выскочив, затаился.
— Главное, чтобы собаки особо не брехали, — решил Николай, раздумывая в какую сторону идти и решил, что, пожалуй, стоит идти как бы обратно по направлению к дому, где его точно никто не будет поджидать. Он с трудом прошел все еще затопленной водой подобию дорожки, увидел сломанную калитку, которая так и валялась на земле, и затем направился вдоль двух заборов. Не доходя поворота, остановился и выглянул. Никого не было. Подумав, он повернул направо и пошел по дорожке, стараясь держаться как можно ближе к забору. Один участок, второй, перекресток. Он снова остановился и при свете фонаря прочитал название улиц. Сообразив, что номера начинаются от станции или от центра поселка, он шел в противоположном направлении. Значит, он угадал. Перебежав дорогу, снова пошел вперед, и вскоре заборы кончились, и он уткнулся в насыпь. Обогнув её, оказался под мостом через железную дорогу. Теперь направление, куда идти было известно. Надо держаться вдоль железнодорожного полотна и тогда он сможет как можно дальше уйти от поселка и добраться до следующей станции.
Он посмотрел на небо, на котором еле проглядывали звезды, сквозь пелену облаков и пошел вдоль полотна в надежде уйти как можно дальше от проклятого места.
Рассвет уже наступил, когда вдали показался семафор. Это означало, что это, либо переезд, либо он дошел до ближайшей станции. Идти было тяжело, но, несмотря на усталость, Николай прибавил шагу и вскоре увидел, что не ошибся, обогнавший его поезд, замедлил свой бег и остановился. Вслед за семафором, потянулись станционные пристройки, а где-то вдали уже маячила станция.
Когда он подошел к станции, поезд уже исчез из виду. Николай поднялся на пустынную платформу и, подойдя к вывеске, прочитал «Бологое».
— Блин, как в анекдоте. Бологое, что за Бологое? Вертится на языке, а где это, черт его знает. То ли рядом с Питером, то ли где-то в Подмосковье? Вот тебе и знание географии родной страны.
Ему показалось, что на дальнем конце платформы кто-то идет, и он почти машинально спрыгнул с платформы и, юркнув под неё, затаился. Сидеть пришлось не долго, человек прошел, спустился по ступеням и пошел вдоль полотна. Потом перешел на другую сторону и удалился.
— Черт возьми, скоро собственной тени бояться буду, — подумал он.
— Может в отделение милиции податься? Нет, страшно. Вдруг они сообщников имеют или приметы мои сообщили, дескать, бежал больной, которого надо срочно задержать до их приезда. Поди докажи, кто ты, документов-то нет. Нет, надо думать, что делать.
Одна за другой стали подходить и уходить электрички, а Николай продолжал сидеть под платформой, не решаясь вылезти наверх. Он понимал, что там наверху люди и чем дольше он будет сидеть и ждать, тем хуже. Надо было что-то делать. В этот момент он услышал гудок, приближающегося поезда. Выглянув, он понял, что это не электричка, а пассажирский. Состав подъехал к платформе и остановился. Николай вылез, и побежал к последнему вагону, в размышлении что делать. В этот момент проводница, стоящая у двери, начала складывать лестницу. Он понял, что другого шанса, может не представится. Рванувшись к ней, он чуть не сбил её с ног, прыгнул и оказался в тамбуре рядом с ней. Одновременно с этим состав дернулся и поезд поехал.
— Ты чего сдурел, а ну быстро прыгай, пока поезд скорость не набрал, а то живо вызову милицию и загремишь в детдом, или того лучше в колонию.
— Вызовете, пожалуйста, вызывайте милицию, я вас очень прошу, — умоляюще произнес Николай, и заплакал.
— Да ты чего, больной, что ли какой?
— Нет, я беглый из тюрьмы, только не из той, где срок дают, а где заложников держат.
— Чего? — удивленно спросила она.
— Я один сумел вырваться, а там еще пятеро. Если милиция не придет им на помощь, они все погибнут.
— Погибнут? — глаза проводницы округлились. Она стояла в проходе, забыв, что давно пора закрыть дверь, поскольку поезд отъехал от станции и во всю набирал скорость, и не знала, верить пареньку или нет.
