Его всегда удивляло, почему для простого люда строят такие маленькие комнаты, в то время как общественные места делаются большими? Или наоборот, его должно удивлять, что места общего пользования такого большого размера? С другой стороны у них не Англия, где целый год тепло, поэтому отапливать маленькие помещения проще и дешевле, а в крупных публичных зданиях стоят реакторы типа «Аннушки», питающий паром систему отопления и не только.
Кроме того, там комнатушки одна другой мельче.
Так и не ответив толком сам себе на этот вопрос, Владимир осмотрелся.
Первым местом, где он попытался испробовать ключ, был сарай для хранения дров и различного инвентаря. Ключ заведомо не подошел.
Затем Владимир прошел внутрь дома, к подвалу.
Но и там замки оказались совсем другие, гораздо более новые, реечные, предназначенные для ключей в виде полосок металла, в то время как у него был старой конструкции, сувальдный, с лепестками бородки на конце.
Для очистки совести он поднялся наверх, к квартирам, но и там ключ не подошел ни к одному замку.
Издалека донесся одинокий разрыв вражеского заряда на воздушном шаре, перехваченного нетопырем.
Подождав и не дождавшись продолжения обстрела, Владимир спрятал ключ в карман, покинув место происшествия. Только последний раз перед уходом он посмотрел на комнату, где погиб Алексей, украшенную красной сургучной печатью на замке.
С виноватым видом Владимир отправился в Центральное управление полиции, к своей начальнице Екатерине Александровне Волконской.
Зайдя в ее кабинет, он сначала подумал, что это она сидит на своем рабочем месте.
Но когда фигура повернулась к нему, он узнал Катю.
— А, это снова ты, — с чувством облегчения произнес он, присаживаясь без спроса в кресло для посетителей.
— Это всегда я, — ответила автоматон с такой серьезностью, что он подумал про внезапно развившееся у той чувство юмора. — С чем на этот раз?
— Это хорошо, что я на тебя попал, — пояснил Владимир. — Я вынужден отказаться от взятого дела Алексея.
— Почему? — официальным тоном спросила Катя.
Поняв, что объяснений избежать не удастся, Владимир честно ответил:
— Как ты наверняка знаешь, в наше управление полиции попал вражеский снаряд. Как результат дело, оставшееся после Алексея, сгорело.
— Они должны были передать тебе вещи детектива, — возразила Катя.
— Да, они передали, — не стал отрицать очевидного Владимир. — Среди них нашелся ключ, — он вынул его из кармана, положив на стол перед Катей. — Но ни к какому замку или двери на месте гибели Алексея он не подошел. Куда здесь еще копать, ума не приложу.
— Можно? — спросила Катя и дождавшись утвердительного кивка Владимира, взяла ключ в руки. — Старый металл, давно пользовались. В порах дерева есть следы синей краски.
— Я не знал, — подобрался Владимир.
Невесело усмехнувшись, Катя пояснила:
— Ничего удивительного, это не у тебя в глазах целая лаборатория устроена. Знаешь, что самое любопытное?
— Что? — переспросил он. — Не тяни.
— Этот ключ полностью идентичен ключу от двери, где Вера Бородянская призывала Двоих.
— Ты уверена?
Не ответив, Катя повернулась на вращающемся стуле и достала со стеллажа позади нее ключ, положив его рядом с ключом Владимира.
Вопрос Владимира был вызван не столько недоверием, сколько самим фактом того, что ключ от подвала великого князя каким-то образом оказался в руках простого детектива из окраинного отдела полиции.
— Что думаешь? — подняла на него глаза Катя.
— Думаю, что князь обращался до меня к Алексею, — только и смог выдавить из себя догадку Владимир.
— Тогда что Алексей хотел от Двоих?
— Не знаю. Не мог же он приставать к ним с вопросом где дочь князя?
— Нет, не мог, — подтвердила Катя.
Вспомнив про предсмертную записку Алексея, полученную от Клавдии, он поднялся:
— Пойду, наверное. Ты же ключ у себя оставляешь? — дождавшись подтверждающего кивка, он рефлекторно повторил за ней движение, поглощенный в свои мысли.
Выйдя за ворота административного здания, Владимир достал посмертную записку Алексея.
Будь счастлив, Петрушка.
Что-то эта фраза означала. Что-то, что очевидно для каждого, а значит, может быть спрятано от чужих глаз на виду.
Следы синей краски на куске деревяшки, прицепленной к ключу от подвала князя Бородянского.
Старые и свежие следы краски, оставшейся после призыва на крохотном клочке земли посреди здания превращенного в мелкую пыль одним неправильным словом.
Слова схимника о том, что дни князя сочтены.
Теперь становится очевидным, что князь добился своего богатства и положения в обществе не своим трудом, а регулярным общением с Двумя.
Или же Алексей писал о чем-то другом?
К сожалению, этого ни он, ни кто-то другой никогда не узнают.
Разве что снова не призовут Двоих.
Итак, князь Бородянский собрал свое богатство призывом Двоих.
И все было хорошо, пока этим же не занялась его дочь.
Или она с самого начала участвовала в его делах? Иначе чем еще объяснить ее внезапную пропажу из дома? И тогда становится понятным, что уничтожило весь особняк князя, если она сама настояла на этом. Но тогда, что именно свело ее с ума?
Будь счастлив, Петрушка.
Спрятав записку Алексея назад в карман, Владимир пошел к байку.
Пора навестить Веру, в каком бы состоянии она не была.
Здание бедлама традиционно располагалось за городом, в парковой зоне.
Беспрепятственно пройдя в открытые ворота, Владимир по красивой аллее, украшенной цветами, прошел к главному корпусу, словно обнимавшему своими боковыми зданиями площадь перед собой.
Он ожидал чего угодно — от безумно вопящих сумасшедших до военной жандармерии, и тем больше было его удивление, когда его встретили сестры-монахини, только не в черных одеяниях, а в белых, словно сотканных из облака.
В главном холле располагалась стойка регистрации, тоже отличавшаяся от привычных больничных. Полностью открытые столы и стоящие за ними пожилые сестры. Подойдя к ближайшей, Владимир отвернул лацкан плаща, показав значок детектива с надписью «Спасение жизни превыше всего»:
— Здравствуйте, я по поводу одной пациентки, она должна была сегодня поступить…
— Да, — перебила его монахиня, — мы ждали вас.
— Меня? — переспросил он, недоумевая.
— Вас, вы же детектив? — поинтересовалась зачем-то монахиня, чуть повернув к нему голову, полностью закрытую апостольником.
— Да, — пребывая все в той же растерянности, ответил он. — Постойте, — внезапно догадался Боев, — у вас что-то произошло?
Кивнув головой, монахиня вышла из-за стола, поманив Владимира за собой.
Но вместо того, чтобы пройти дальше по коридору или подняться выше, они пошли в полутемный подвал, остро пахнувший хлоркой и чем-то сладким, словно в воздухе рассыпали сахарную пудру.
Там располагался морг.
А в холодном помещении прозекторской, на столе из полированной листовой стали, под яркими лампами лежало остывшее тело Веры, накрытое простыней.
— Как это произошло? — спросил наконец после продолжительного молчания Владимир.
— Он детектив? — спросил мужской голос позади него.
Повернувшись, Владимир увидел низенького толстого человека в белом медицинском халате и неожиданно темных маленьких круглых очках. Так как человек обращался не к нему, то он промолчал.
— Да, — все также доброжелательно кивнула монахиня, отвечая врачу.
Внезапно порывистым движением толстый доктор раздвинул Владимира и монахиню, пройдя между ними и откинул простыню с верхней части тела Веры Бородянской. Боев догадывался, что она лежит там голой и доктор только подтвердил это, обнажив ее изуродованную шею с черным кровоподтеком, почти сливающимся с волосами на фоне бледной кожи, и две полукруглых сферы грудей, смотрящихся неестественно для столь юного создания на столе для мертвяков.
