– Я говорю правду, – первым успел сказать Лесли.
Санда смотрела на брата и никак не могла понять, почему он решил ее предать. Что она такого сделала?
– Александрина? – Жесткий и злой взгляд отца бил больнее кулаков. – Я хочу услышать твои объяснения.
– Их не будет! – с вызовом ответила Санда, чувствуя, что окончательно осталась одна. – Не собираюсь оправдываться. Я поступила так, как считала нужным.
– Ах вот как? – Отец казался зверем, готовым к прыжку, и Санда невольно напружинилась, готовая отразить любую атаку. И наверное, было что-то опасное в ее лице, что заставило мистера Фокса-старшего сдержаться, так и не подняв руку на непокорную дочь. – Мисс Кейси! Мисс Кейси! – раздраженно крикнул он.
Спустя недолгое время в дверь зашла экономка.
– Мисс Кейси, с этой минуты Александрине запрещается покидать ее покои за исключением тренировок с мистером Вейном. Санда, – он с ненавистью посмотрел на дочь, – советую употребить всю вашу непомерную энергию на победу в поединке с мистером Риджентсом. В противном случае я сделаю так, что замужество за каким-нибудь фермером покажется вам самым желанным событием на свете.
Санда до боли прикусила губу, но ничего не ответила. Гордо подняв голову, она последовала за экономкой в свою комнату.
– Мисс Фокс, мне безумно жаль, что все так случилось, – сказала мисс Кейси. – Могу ли я хоть как-то облегчить ваше положение?
– Нет, – покачала головой Санда. – Но спасибо за вашу доброту. Отрадно видеть, что в этом аду у меня остался хотя бы один друг.
– Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь, – улыбнулась мисс Кейси, уходя.
Сумерки за окном. Первые звезды. И пустота. Полная и безнадежная пустота. Вместе с пониманием – ее предал единственный человек, кому она всецело доверяла, за кого была готова выйти на поединок, все провинности которого брала на себя. Ее предал родной брат…
Санда бросилась на кровать и закричала в подушку, пытаясь избавиться от бездны, что разверзлась в ее душе, поглощая жалкие крохи надежд на будущее, мечты, веру в собственные силы… все то немногое, за что мисс Фокс так яростно держалась.
Предательство. Горькое. Болезненное. И нет никого, кто протянул бы руку помощи.
– Мисс Фокс… – В дверь тенью проскользнула Эбби. – Санда… Как бы я хотела вам помочь…
Девушки обнялись. Юная горничная напомнила Санде о том, что у нее в этом доме есть как минимум еще один друг.
– Эбби! Лесли все рассказал отцу. Все, понимаешь?! – не смогла удержаться мисс Фокс.
– Знаю. Ваш отец так на него кричит! До сих пор. Я боялась, что Лесли упадет в обморок, а он… Никогда не видела его таким. Он даже сам что-то отвечает. – Эбби выглядела пораженной. – Мне кажется, тут не все так просто. Подождите судить, мисс Фокс. Кто знает, что задумал ваш брат. Одно я знаю точно – он не способен вас предать, а если выдал вашу тайну, то наверняка хотел сделать как лучше. И вы простите его. Вы ведь всегда его прощаете. Потому что любите. И он вас тоже любит…
– А как же ты, Эбби? – вдруг сообразила Санда. – Отец может тебя прогнать…
– Господь этого не допустит, – с искренней убежденностью заявила Эбби. – Но если он все же пошлет мне испытание, то благодаря вам, мисс, и вашему брату у меня есть образование и будущее. Найду место гувернантки или уеду в Ландерин, устроюсь в хороший магазин. У меня есть все для этого. Не пропаду.
– Я дам тебе рекомендательное письмо, – пообещала Санда. – А еще мы попросим о такой же услуге мисс Кейси. И будет у тебя целых две рекомендации.
– Спасибо, мисс, я никогда не забуду, чем обязана вам с мистером Фоксом.
– Мы уже давно подруги. И так странно слышать от тебя официальное обращение. Прошу, давай забудем об этих условностях хотя бы сейчас, – попросила Санда.
– Хорошо, – улыбнулась Эбби. – Все уладится, Санда. Отец простит тебя, когда пари будет выиграно. Слуги говорят, он гордится Герцогом. Потеря этого жеребца стала бы сильным ударом. А выиграв, ты добавишь к семейной конюшне породистую кобылу. За такое, уверена, мистер Фокс простит еще и не такую вину.
– Если бы, – вздохнула Санда. – Но это ничего не изменит. Отец… никогда не был мне отцом. В лучшем случае не обращал на меня внимания. В худшем – наказывал ни за что: запирал в комнате, лишал сладкого на несколько недель… Мне даже с розгами пришлось познакомиться. Я всегда и во всем была виновата. Даже когда никакой вины за собой не знала. Мать относилась ко мне так же. Даже хуже. Я была для нее пустым местом. Она всегда смотрела на меня как на надоедливое отвратительное насекомое. И мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы только… – Она замолчала, не в силах продолжать.
Эбби стала первым человеком, кому Санда осмелилась рассказать об отношениях с семьей. До сих пор она не видела смысла жаловаться, да и не хотела.
– Но почему они так с тобой обращаются? – В голосе Эбби слышалось непривычное для нее возмущение.
– Не знаю.
– А ты… ты точно их дочь?
Эбби озвучила тот самый вопрос, который почти всю жизнь задавала себе и Санда. Но… приемная дочь едва ли могла быть так сильно похожа на обоих родителей. И едва ли у нее обнаружилось бы существенное сходство с братом.
Семья Фоксов приехала в Грейхилл из Норгейта девятнадцать лет назад. Однако их здесь знали задолго до этого. «Сосновый Холм» принадлежал покойным родителям Уильяма Фокса и достался ему по наследству. Разумеется, и про Санду, и про Лесли всем было известно еще до их переезда. Будь дочь неродной, об этом наверняка бы кто-нибудь проговорился. Но нет, ни у кого никогда не возникало сомнений. О Санде порой упоминали как о позоре семьи, но не как о каком-нибудь приемыше или бастарде. Жаль, потому что так оказалось бы намного проще.
Не дождавшись ответа Санды, Эбби спросила:
– Ты решила, что будешь делать дальше?
– Нет. Но пари я выиграю. Из принципа, – ответила Санда, то и дело поглядывая в окно. – Нет, я не думаю, что отец смягчится или изменит свое мнение. Победа нужна мне
