— неожиданно для самого себя обиделся я за представителя башкирского народа.
— Как будто башкир пчелы не кусают, — логика ответов Николы меня поражала. То ли у него мышление и впрямь альтернативное на всю голову, то ли он просто надо мной глумится.
5
— Аглашенька, помоги мне сарафанчик подобрать.
— На твой размер, Викешенька, тут сарафанов не пошили.
Нет, так-то она права: после обретения Источника я начал раздаваться во все стороны, что в рост, что в ширину, получая настоящий боярский размер. Но, блин!
— Так я ж не себе!
— Вот это и настораживает. На кого это мой любимый собирается надевать сарафан?
— Было бы хуже, если бы я собирался с кого-то сарафан снимать…
— Таак…
Аслашка остановилась и, привстав на цыпочки, потянула меня за бороду. В отличие от всего тела — редкую, не собиравшуюся разрастаться и больше напоминающая козлиную. И не сбреешь нафиг — боярам без бороды не положено.
— Так кому сарафанчик-то?
Ну вот как ей объяснить? Сказать, что сарафанчик предназначен для металлической статуи мертвой девушки, которая стала призрачным хранителем терема Сисеевых под кодовым именем Голос? Да после таких объяснений Аглашенька меня так же за бороду к ближайшему же лекарю для скорбных разумом отведет. Тем более, что про статую Голос она не знает. Хоть и говорят, что между любимыми-тайн быть не должно, но все же это не только моя тайна.
Что делать? Я ведь я Голос одежку обещал… Да и есть у меня в голове одна маленькая пакость для этой призрачной заразы. Будет знать, как капризничать, когда ее целый боярин допрашивает.
— Я тебе потом объясню, — ушел я от ответа.
6
Омский воевода с сомнением оглядел окрестности своего острого, в одночасье ставшие из тихих и малолюдных, шумными, как восточный базар и населенными… как восточный базар. Некоторое сходство с базаром также придавали разноцветные одежды новоприбывших. На Руси не любили ни черный, считая его мрачным, ни белый, поэтому одежду красили кто во что горазд.
— Мда, — высказался, наконец, воевода, — Уже непонятно, боярин Викентий, то ли твои люди приехали в Омск, то ли Омск приехал к твоим людям. Так-ты, того и гляди, у меня острог-то и оттягаешь.
Сказано было в шутку, но, как мне показалось, где-то там, за шуткой, пряталось опасение. Мол, кто его знает, этого странного боярина, чего он сюда приперся, да еще такую толпу приволок.
Омск и его окрестности и впрямь оказались заполнены моими людьми и даже переполнены. Куда ни глянь — везде торчали возки, сани, вьючные лошади, бурые башкирские коровы, кучи каких-то тюков, перемещались туда-сюда незнакомые никому люди. Вон тот, забракованный Николой пасечник куда-то шагает, хоть одно знакомое лицо. В смысле — борода, зарос он так, что одни глаза видны.
— Мы ненадолго здесь, — ответил я на невысказанное опасение и на не менее невысказанное пожелание "Добро пожаловать отсюда', — передохнем денек и дальше двинем, на Алтай.
— Открой тайну, боярин: что тебе в том Алтае?
— У Алтая есть одно большое достоинство.
— Какое?
— Он далеко от Москвы
7
Как гласила надпись на кольце мудрого царя Соломона, на которое он смотрел в случае каких-то форс-мажоров. «Это пройдет». А на другом кольце, на которое царь бросал взгляд, когда форс-мажоры переходили в стадию «БП» — тоже что-то было написано. То ли «И это пройдет», то ли «Да гребись оно все верблюдом», я точно не помню. Помню только, что царю эти надписи помогали.
Колец с надписями у меня не было… кстати, а почему? Боярин я, или хрен собачий? У меня даже свой личный ювелир есть! Где-то. Так вот колец у меня не было, но фраза «Это пройдет» вертелась в голове в течение всего этого долгого и суматошного дня.
Это пройдет, это пройдет, это пройдет…
И это — реально прошло!
День, гребись он верблюдом, закончился, закончилась суматоха, связанная с прибытием и размещением всей этой тучи людей. А что означает то, что день закончился? Правильно…
Мы с Аглашкой остаемся вдвоем! Наедине!
— Баня протоплена, Викентий Георгиевич!
— Николка, ты ж, вроде, не банщик.
— Ну, посмотреть-то, протоплена она или нет, я могу.
Пасечник уселся в коридоре терема на какой-то небольшой скамеечке и захрустел сушеной грушей, каковые хранились у него в мешке в промышленных масштабах.
— Я тут посижу, посмотрю, все ли в порядке.
Да что может быть не в порядке, в бане-то? Угара там нет и быть не может — боярская баня устроена так, что весь дым и возможный угар в нее просто-напросто не попадают, топка в соседнем помещении. Поэтому в боярской бане только жар, пар, веники и…
И мы с Аглашенькой.
Заметили, что одежда в списке находящегося в бане отсутствует? Пра-авильно, кто ж в баню одетым ходит.
— Викешенька! — моя любимая скоморошка прижалась ко мне всем своим гибкими горячим телом.
Я наклонился к ней, чтобы поцеловать. Холодное дуновение скользнуло по моей спине и в расширившихся глазах Аглашеньки, я увидел совсем не то, что хотел бы увидеть.
1
Я лягнул ногой назад — и неслышно подкравшийся сзади человек, тот, чье отражение я увидел в глазах Аглашки, отлетел назад, чуть не сбив второго…
М-мать, их двое!
И в руках у них — подозрительно знакомые ножи! А у меня из оружия — один веник!
— Не приближайся! — я затолкал мою девочку в дальний угол, за чан с водой, и резко развернулся, наотмашь хлестанув нападавшего веником по лицу. Раз! Другой! Третий!
М-да. Где-нибудь в аниме человек начал бы смешно хвататься за лицо и подпрыгивать, но здесь вам не аниме, здесь суровая Русь и мужик, заросший бородой по самые глаза, быстро утершись, прыгнул вперед, размахивая ножом.
Тварь! Он резко подался вбок и я чуть не налетел на нож второго. В клещи берут!
Данг! В голову первого, уже примерявшегося, как бы воткнуть мне клинок в живот, влетел ковш. А ковши здесь — это вам не пластиковые легонькие чашечки, а массивные деревянные штуки. Убить таким — сложно, а вот оглушить и сбить с ритма — запросто.
— Я же сказал, не приближаться!
Хотя, надо признать — если бы не моя отважная девочка, отвлекшая на секунду противника, я бы мог и…
Они увидели мою — МОЮ! — девочку
