Когда я вернулся домой, Ник Красавчег сидел у меня на крыльце и вид у него был очень и очень потрепанный.
– Привет, Крейн. Скажи, что тут творится? Я вот что-то совсем ничего не понимаю.
– Если бы я что-то понимал, – сказал я, опуская канистры на крыльцо и садясь в кресло.
– Скажи, разве все что произошло с нами за последние дни, это нормально?
– Никогда такого за Большим Истоком не замечалось. У нас ведь люди необычные, альтернативного так сказать развития, но законы природы для всех одни. Подбрось и выбрось. Так что ничего нормального я не вижу.
– Вот и я ничего не понимаю. Семь человек сгорело у себя в ванной. Ты когда-нибудь мог подумать, что можно сгореть под душем? Если уж собственному душу нельзя доверять, то чему тогда верить?
Красавчег выглядел потерянным.
– Что делать намерен? – спросил я.
– Сегодня точно напьюсь. Надеюсь ночью ничего не произойдет.
– На твоем месте я бы не был так уверен, – огорчил я Ника.
– Ты что-нибудь понимаешь, преподобный? Что происходит вокруг?
– Я много об этом думал, но в голову ничего не идет, – развел я руками.
– На Большой земле нами заинтересовались, высылают специальную комиссию, чтобы решить, кто во всем виноват и чем это все закончится. Так что жди беды.
– Подбрось да выбрось, – выругался я. – Это нам совсем не в масть.
– Вот и я говорю, что не в кассу. Но кто меня станет слушать.
– Они не поверят, что альтеры не имеют к этому отношения. И только больше испугаются нас и перепугают всех обычников.
– Жди беды, – согласился с моими выводами Ник.
– Когда комиссия прибудет к нам?
– Дня три у нас есть, чтобы все уладить.
– Мало конечно, но иного у нас нет и не будет. Так что подбрось и выбрось, нам за эти три дня надо поймать того шутника, который все это учинил.
– Ты что считаешь, что за этим стоит кто-то из альтеров? – удивился Ник.
– Из альтеров или обычников. Но явно что кто-то из людей. Пока что Большой Исток не был замечен в сумасшедшем поведении. Значит, это кто-то из людей старается произвести на горожан впечатление.
Как же я в тот момент был близок к истине и в то же время ошибался.
* * *
Утро следующего дня началось с появление Ника Красавчега, который выглядел плохо. Сказывалась бессонная ночь, стресс предыдущих дней и бутылочка виски, которую мы раздавили на двоих накануне. Он сообщил, что в городе на Песочной улице появилась невидимая паутина и в нее уже угодили трое горожан. Он предложил мне прокатиться до места происшествия.
Выходить из дома очень не хотелось. На улице подморозило, даже иней сковал лужи, что для ранней осени в наших краях нехарактерно, но асфальтовые реки затвердели. И в целом ситуация снаружи была стабильная, если не брать в расчет паутину и ее жертв. Так что пришлось соглашаться.
Наскоро выпив чашку кофе, я оделся и пошел за Красавчегом. В воздух мы не стали подниматься. Что называется, крыльев жалко, можно и отморозить. Поэтому возле моего дома нас дожидался автомобиль шерифа с работающим мотором. Ник взгромоздился за руль, дождался пока я устроюсь поудобнее на соседнем кресле и вырулил на дорогу.
– Рассказывай, кто у нас пострадал? И что сделали, чтобы не допустить повторов? – спросил я.
– Паутину разглядеть нельзя. Она стало быть невидимая. Растянута в переулке между двумя домами. Там как раз продуктовый магазин находится. И живущие по-соседству любят туда утром за свежим хлебом ходить. Вот парочку таких гурманов в паутину и вляпались, вместе с теплыми булками в авоськах. Одного может быть ты знаешь Жак Клетчатый, чемпион Большого Истока по шахматам. Вот уже какой год.
– Феноменальный альтер, подбрось и выбрось, – оценил я.
Красавчег неожиданно чихнул, утер нос тыльной стороной ладони и сказал:
– Точно говоришь. Второй Карл Рубидий. Он у нас недавно, года два как…
– Не помню такого. В чем его талант?
– Что-то с металлами делает. Если хочешь уточню…
– Не стоит. Но ты говорил, что жертв три?
– Правильно. Третий это Коля Лихой. Он проходил мимо. Куда уж шел не знаю, но если судить по его биографии, то явно не за хлебом с булкой. Увидел увязших в паутине страдальцев, и решил толи помочь, толи воспользоваться беспомощностью. Он-то паутину никакую не видел. Только двух замерших в неестественной позе людей. Вот и полез к ним. Так и застрял на полпути к карману Рубидия.
– Надеюсь все дороги к переулку перекрыты?
– Обижаешь, преподобный. Наши кентавры бдят на боевом. Даже муха не пролетит безнаказанно.
– Вот и хорошо.
Через несколько минут мы приехали. Ник припарковал свое авто напротив переулка, и я выбрался на свежий воздух. Поежился от холода, надел кожаные перчатки и направился к месту происшествия.
За всю мою жизнь в Большом Истоке такого я еще не видел. Три мужика, застывшие в неестественных позах прямо по центру пешеходной улицы. Лица у всех красные и жалобные. Видно сразу не по своей воле они из себя живые скульптуры изображают. В нескольких шагах от них, перекрыв подступы к переулку, окруженные небольшой толпой человек в десять зевак, стояли трое сердитых кентавров, похожих на нахохлившихся сонных какаду.
Инстинктивно они подались ко мне навстречу, чтобы предупредить, но, узнав меня, отступили. Преподобный не просто так по улицам разгуливает, а за делом приехал. Вон и шериф позади него виднеется, так что лучше подальше от начальства держаться. Целее будешь. Чего-чего а с соображалкой у кентавров всегда было хорошо, как и с инстинктом самосохранения.
Я остановился в нескольких шагах от страдальцев и нахмурился. Налицо беда, только вот что с этим делать прикажете, непонятно.
Красавчег встал рядом со мной.
– Что думаешь? – спросил он.
– Подбрось да выбрось, – не смог сдержаться я.
– Это, конечно, правильно. Но все же?
– Разбираться с тем, что тут произошло, будем потом. Главное сейчас выяснить, как нам людей спасти. Хотя может им нравится в паутине висеть… – задумчиво произнес я, наблюдая за реакцией страдальцев.
По их мгновенно скисшим лицам я понял, что версию с их причастностью к появлению паутины можно смело отбросить в сторону. А то вдруг это какой-то неудачный эксперимент, и экспериментатор сам пострадал. Или того хуже желание получить славу на ровном месте. Были у нас такие прецеденты.
– А с чего ты, кстати, взял, что это паутина? – спросил я.
Красавчег поморщился, скривился и выдал.
– Так может и не паутина, а какое-то сгустившееся пространство. Это мы так для удобства понимания термин придумали.
