Филипп переключил на экране несколько изображений планеты, зафиксированных компьютерной памятью во время приземления. На некоторых хорошо было видно, как в пустыню с северо-запада зеленым языком вторгается лес. Путь на северо-запад получался самым коротким выходом из песков. Приблизительные подсчеты показали, что длина перехода составит около 500 км. Что ж, может, они и дойдут…
Филипп включил систему малой связи. Сейчас, куда бы они не ушли, космокорабль на своих экранах будет фиксировать их путь и координаты. Если на позывные «SOS», посылаемые с корабля, придет все-таки помощь, она найдет их.
Наконец, приятели вышли в путь.
— Ну и приключеньице! — бодро начал Гарри. — Вернемся на Землю, расскажу Анне. Она умрет со страху… — он помолчал, видимо вспоминая девушку, и изменившимся голосом продолжил: — у меня вообще никого нет, кроме нее… да друзей. Мать долго болела. А отец… отец был художником. Наверное, плохим художником. Никто не покупал его картины. И все равно он нигде не хотел работать. Только рисовал. Как-то раз он ушел и… больше не пришел. Пропал… В тот день мне стало стыдно за него перед моими друзьями. Мы с отцом жили бедно. На пособие. А у приятелей отцы — космопилоты… Мне стало стыдно… и он пропал. Я ничего не говорил! И видеть меня в тот момент он не мог — а пропал. Так и не нашли, — на последних словах его голос совсем стерся.
Филиппа царапнуло глупое слово «приключеньице». «Вылезти бы живыми из этого «приключения», — подумал он, а вслух насмешливо сказал:
— Ну, ты-то не захотел быть художником? Ты не дурак.
— Не дурак, — с замкнувшимся лицом повторил Гарри.
Они шли в легких, но очень прочных костюмах. Тяжелые рюкзаки заставляли наклоняться вперед. Сухой ветер бестелесными лапами жарко оглаживал лица. Впереди ровно катился робот, напоминающий по форме краба. Он вел людей к воде и лесу. Он был готов предупредить их об опасности, в любой момент защитить, из атмосферного кислорода и водорода приготовить воду. В этой серой пустыне ценой роботу были две человеческие жизни.
Песок, тяжелый и словно живой, связывал шаг. Он двигался медленными волнами, лез из-под проваливающихся в него ступней. От солнца тек свинцовый зной, который мешался с жаром нагревшейся земли. Вокруг не было ни одной живой былинки.
— Еще не много, и я изжарюсь в этом костюме, как рыба в фольге! — воскликнул Гарри.
Он остановился, раздраженно сорвал с себя куртку и, оставшись в легкой рубашке, с трудом обвязал голову шейным платком. Филипп даже не замедлил шаг, и Гарри тяжело побежал, догоняя его.
День был мучительно долгим — сорок земных часов. Дважды за день они падали на горячий песок, сладостно раскидывая ноги и руки. Робот поил их прохладной водой, натягивал над ними низкий тент, а затем кружил вокруг, оберегая их выстраданный сон.
Когда солнце, налившись ядовито-красным цветом, свалилось за горизонт, оба вздохнули с облегчением: наконец-то их легкие, загнанно хватающие саднящий воздух, вдохнут прохладу.
В фиолетовом небе колюче засияли звезды. Песок быстро остывал, но еще стремительнее холодел воздух. Ветер многоструйной воздушной рекой слоил свои ледяные потоки, которые знобящими тисками охватывали людей, больно кололи лица тяжелыми песчинками.
Робот все так же ровно катился на восьми лапах, в темноте он светился мягким рассеянным светом, и людям становилось теплее и уютнее.
— Как у камина, — попытался пошутить Гарри, но в который раз за дни перехода натолкнулся на холодное молчание друга.
Вопреки ожиданиям, ночью они прошли еще меньшее расстояние, чем днем. Казалось, усталость накопилась в каждой клеточке. Даже у Гарри пропало желание разговаривать, и мысли отяжелели.
Спали без снов. Ночь оказалась короткой. Когда открыли глаза, высоко в небе кипело выцветшее солнце. У Гарри болели обожженные через рубашку плечи. Филипп был мрачен, мысленный подсчет оставшихся продуктов окончательно испортил ему настроение.
После небогатого завтрака вновь отправились вслед за роботом, сами уже чем-то напоминающие автоматы, главной задачей которых было переставлять ноги. Тишина шуршала под ступнями, невидимой ватой лезла в уши. Молчание людей было ее союзницей.
Через три часа приятели упали на песок, чтобы передохнуть. Ветер стих. Зной жирно растекался по низким барханам. Ничего не хотелось. Они лежали, прислушиваясь к ноющей боли в ногах.
Гарри прикрыл веки, но перед глазами продолжали медленно двигаться навстречу мертвые волны свинцового песка.
Филипп смотрел в чужое белесое небо и с тоскливой злостью думал, что если бы они остались в ракете, то протянули бы намного дольше и может дождались помощи.
Что-то скользнуло по щеке, он лениво смахнул ладонью, но почувствовав короткое трепыханье на лбу, с раздражением хлопнул себя. Под пальцами замерло нечто сухое, круглое и маленькое. Машинально смел это с лица.
— Еще мух нам не хватало, — процедил недовольно.
И вдруг резко сел, изумленно тараща глаза на песок, и ухватил пальцами что-то похожее на сухой листок.
— Гарри! Бабочка… — голос надтреснуто съехал.
Гарри, забыв про тягостную усталость, резво вскочил на ноги.
То, что держал в руках Филипп, было похоже на маленький зеленый парашютик, с белыми жгутиками и несколькими красными точками. Впервые за много часов пути они встретили хоть малое свидетельство жизни на планете.
Они устремились вперед, не чувствуя больше изнемогающей физической оболочки. Угаснувшую силу заменила надежда.
Вдали появилось зеленое пятно. По мере приближения оно вспухало яркой опарой, и вскоре уже можно было различить отдельные деревья. Их было пять.
— Оазис! Всего лишь оазис… — разочарованно вырвалось у Гарри.
Деревья были высокими и сильными, бурыми гладкими стволами они крепко вгрызались в покрытую цветами землю. Крупные толстые, с мутным стекловидным блеском листья густо мешались с гладкими синими плодами. Между деревьями пульсировал родник, водный ток струился под цветами и терялся в песке. Бархатистые кусты с желтыми ягодами на гибких ветках со стелющимися концами живописным кольцом оплетали зеленый островок.
— Дышится-то как легко! — зачарованно вымолвил Филипп, оглядывая раскидистые кроны.
Гарри стал по очереди вкладывать ягоды, листья, цветы, кусочек плода в аналитический блок робота. Наконец, воскликнул:
— Все безвредно. Ягоды и плоды питательны. Вода чистая. Живем! Отдохнем хорошенько, пополним запасы — и вперед. Нам осталось пройти немногим больше половины.
Прошел день блаженного безделья и отрадной прохлады. Минула ночь, не такая студеная, как предыдущие: кусты и деревья являлись естественным заслоном от ветра. Гарри суетился, набивая рюкзак синими плодами, а Филипп сидел, привалившись к стволу дерева, и пристально смотрел на подпрыгивающий родник.
